Хидзирико Сэймэй - В час, когда взойдет луна

— Отец Януш, — сказал Игорь. — Вы делаете это предложение нам и не делаете Андрею…

— Правильно, — сказал террорист. — Мне нельзя здесь оставаться. За мной ходит СБ.

— И за мной, — пожал плечами Игорь.

— Да, — согласился отец Януш. — Но вы, Игорь, не первый варк-нелегал, пропавший в этих местах без вести. Вас перестанут искать. А Андрея — нет.

— Скорее всего, — сказал Игорь. — Но я принял решение уходить с ним.

— Это может быть опасно, — сказал отец Януш. — Для вас обоих.

— Для нас обоих опасно всё, — пожал плечами Эней. — Я помню, что я вам обещал… но ещё я обещал своему учителю довести до конца одно важное дело. И я не могу нарушить это обещание. Это всё равно что… плюнуть мертвому в лицо.

— А разве это обещание, — вступил Роман Викторович, глядя на Игоря, — касается вас?

— Ну… — Игорь опустил голову. — Вот я нашел некий Божий промысел в том, что мы с Андреем только вдвоем смогли выжить и сбежать из города, а потом — пропали бы без Антона, а потом — без Кости… Я… я хочу защитить людей, только держусь того же мнения, что и учитель Андрея: надо систему ломать.

— И вы берёте на это дело ребёнка?

— Я не смогу у вас, — в голосе Антона было не упрямство, окончательность.

Молчавший до сих пор Костя сделал шаг с крыльца, опустился перед Романом Викторовичем на колени и проговорил, сложив руки чашкой:

— Благословите идти с ними и служить им, владыко.

Священники недоуменно переглянулись. Такого развития событий не ожидал никто из них.

— У них должен быть капеллан, — пояснил Костя. — И я должен быть их капелланом. Роман Викторович, господин майор, неужели и вам объяснять?

Эней вдруг отложил свою трость-ножны и встал на колени рядом с Костей.

— Благословите его, пожалуйста, отец Роман. И всех нас. Мы должны уйти, потому что… оставаться смысла нет. Мы должны найти способ победить вместе. А не выпускать в мир смертников…

— Как это ты сказал, брат Михаил, — улыбнулся Игорь, — «столько раз, сколько попросишь»? Или «столько раз, сколько нужно»?

И тоже встал на колени перед епископом. Последним присоединился Антон.

— Ребята, вы что, с ума посходили? — беспомощно сказал Роман Викторович.

— Кто хочет быть мудрым — будь безумным в веке сем, — весело сказал брат Михаил. — Выйдет у них что-то или нет — они, по крайней мере, не скажут «мы не пробовали».

— Костя… — отец Роман был явно растерян. — А как же ты служить будешь? Ведь тут двое католиков.

— Я уже подумал, владыко, — невозмутимо ответил молодой священник. — Я буду служить по очереди Литургию Григория Двоеслова и Литургию Павла Шестого. Я… готовился.

— Так ты, значит…

— Я давно решился, отец Роман. На самом деле — почти сразу. Только боялся это сам себе сказать. И вам тоже. Но когда сказал… начал готовиться.

— Может, сразу тогда в католики подашься? — нахмурился Роман Викторович.

— Нет. Я православный священник, им и остаюсь. Просто я буду служить литургию Павла Шестого. Если Таинство действительно, как вы меня учили — я никаких проблем не вижу.

— А я вижу. Ты и в самом деле скоро утратишь благодать.

— Вот тогда и будем плакать, — твердо сказал Костя.

Владыка Роман вздохнул и положил ему руки на голову.

— Благословляю вас, и хрен с вами со всеми. Идите отсюда, чтобы я вас не видел.

Традиционно католики крестят взрослых на Пасху и Рождество — но для них троих сделали такой подарок: катехуменат длиной всего в месяц и крещение на праздник сошествия Святого Духа.

Антон ждал, что дело будет в школьном зале, то есть в католической церкви — но оказалось, на поляне над Стрипой. Монастырский грузовичок столько раз петлял по дороге, что Антон потерял направление и не мог даже точно сказать, выше или ниже Августовки по течению они находятся теперь.

Он помогал монахам обустраивать поляну вместе с Андреем и Костей часов с пяти вечера и к началу сумерек сильно устал. Проснувшийся как раз в это время Игорь уступил ему спальник, а сам принял его обязанности.

Люди начали понемногу съезжаться ещё днем, но когда Антона разбудили, он изумился тому, как их много — не меньше пяти сотен человек одних только взрослых.

Машины стояли на поле кольцом, отгораживая пространство у реки, один круг — фарами внутрь, другой — фарами наружу. На очищенном от травы пятачке сложили «шалашом» большой костер, составили в пирамиды факелы — Антон вместе с Андреем и Игорем весь вечер их заправляли. По поляне носились дети, взрослые, чинно рассевшись на походных ковриках, разговаривали о своих делах, молились или читали. Кое-кто лёг подремать до темноты — служба начиналась с заходом солнца.

Андрей тоже читал — точнее, пытался: его принимали за доминиканца и поэтому то и дело дёргали. На доминиканца его делали похожим белая футболка и… слово «борода» было все-таки сильным преувеличением — но, с другой стороны, «щетина» уже не годилась. Ему это совершенно не шло — но он считался не с эстетикой, а с шоубордами, с которых мигал его портрет вкупе со слоганом «разыскивается опасный террорист».

Игорю этот маневр не помог бы — усы и борода сделали бы его более, а не менее заметным. «Ну, разве что под Деда Мороза маскироваться, — заключил Антон, — так не сезон…» Данпил ограничился стрижкой.

Темнота сгустилась, и люди начали подниматься со своих мест. Поднялись и трое… друзей? Игорь все ещё не знал, считают ли его Антон и Андрей другом. Товарищем, членом команды — да, несомненно. Но другом?

Прозвенел маленький корабельный колокол, подвешенный к ветке.

— Тишина, — сказала где-то за головами сестра Юля. — Мы готовимся к богослужению Пятидесятницы, я прошу всех сосредоточиться.

На ней был — по случаю праздника — настоящий хабит. На пожилой сестре Анне, настоятельнице, призывавшей к порядку детей — тоже. Стоящие люди потеснились от центра, образовав посередине проход для шествия.

Сестра Юля взмахнула руками и запела, задавая хору тональность:

— Veni Creator Spiritus…

— Мentes tuorum visita, — подхватил маленький мужской хор. —

imple superna gratia

quae tu creasti pectoral…

Антон не удержался и ахнул вслух. Почему-то казалось, что латинские слова отражаются от стволов деревьев, заставляют гудеть поверхность земли, заполняют небо. Девятый век, сказал брат Михаил… Им до Христа ближе, чем нам до них.

Латынь сменилась украинским — и первый куплет подхватила вся толпа, все пятьсот с лишним человек. Теперь гимн уже не заполнял собой внешний мир — рокотал в груди, Антон ловил нёбом весёлое гулкое эхо. Люди склонились как колосья под ветром: пошла процессия. Пошли двое священников, епископ из Зборова, четверо семинаристов, которым предстояло быть рукоположенными сегодня, Костя (увидев друзей, он чуть кивнул) и мальчишки-министранты с кадилом, Евангелием, хлебом и вином, свечами, потиром, дискосом и несколькими дароносицами. Все священники и семинаристы были в белых орнатах, все с пылающими факелами в руках.