Сергей Журавлев - Планида. Панхомоспермическая космологема

Так вот, в первый раз сквозь слёзы я видела ноутбук. А во второй раз нет. И теперь, спустя десятки лет после второго визита во мне воспылал ужас последней потери. Я впала в панику, что ноут пропал, и последний шанс быть с тобой исчез вместе с ним. Но оказалось иначе. Музей уже никого всерьёз не интересовал. Экспонаты хранятся только потому, что считаются неприкасаемой ценностью. И вот, в этой почти свалке, я кое-как нашла его! Он стал подставкой под электрочайником, и не был виден никому, потому что был накрыт флагом Австралии, как скатертью. Когда я дрожащими руками вытащила его на свет, он выглядел как новый. Но при нём не оказалось провода. Хотя, втыкать его всё равно было бы некуда, и нам пришлось поизобретать способы подобрать ему источник энергии. Страх к моменту включения только рос, сковывая меня настолько, что даже быть рядом не было сил. И включали его без меня. Но когда экран загорелся, за мной прибежали вместо того, чтобы просто дать мне знать. Как же тряслись руки, когда я пыталась попасть пальцами в клавиши!

Он работал спустя сотни лет!!! Он работает до сих пор, и хотя мы сканировали его полную копию и произвели дубликат со всеми данными, я пишу на нём! Мышечная память, оказывается, не подвела, и уже спустя час я колотила по клаве так же уверенно, как ты. Он принадлежал некому Cres (думается, что это ник), и хранил множество фотографий периода 2025 – 2037 годов. И видимо был семейной ценностью для переселенца, опознать которого нам не удалось. Клавиатура английская, но в недрах, о чудо, нашёлся архив виртуальных клавиатур, в т.ч. и на русском. И я на ней стучу по экрану. Как ни странно, в компе больше ничего не было. Ни одного письма, ни одного чата. Ничего, и даже видеофайлов. Хозяин использовал его просто как фотоальбом. Но какой! Тщательно собранный по датам, каждое фото подписано местом. И по этим местам я вспоминала географию Земли, ибо этот человек и его подруга, молодые совсем, не гламурные красавцы, но очень весёлые и милые во взаимных чувствах, объехали чуть ли не весь свет. Словно прощались с Землёй, что видимо правда.

Я всё искала, почему в 2037 году всё закончилось, но в компьютере ответа нет. Пока я изучала раритет, эйфория не прекращалась ни на мгновенье. Но как только всё возможное было вскрыто и содержание исчерпано, снова стало страшно. Мы ведь уже давно не пишем. Хотя, следует оговориться, что после моей находки появились желающие восстановить это умение, и я стала учить древнему стилю не только оформления мыслей, но и самого мышления. Мне-то было просто вспомнить, и я, оказывается, вполне способна ещё мыслить текстами, но нынешним это как египетские иероглифы для вас, сложно и нудно, неточно и скучно. Я вспомнила, как раздражалась ты, когда что-то нужно было писать ручкой или стилусом. Особенно на бумаге!

Сколько я написала писем тебе! Если бы на бумаге, то не одно дерево. И дело не в том, что мне не нравились варианты, хотя и не без того. Я никак не решалась остановиться. Мне никак не даётся признать. Я не могу себя простить. За родителей. За тот окаянный вечер. За то, что уснула. За всё, что могло бы быть, и не случилось. Меня утешают здесь, что мне довелось большее, немыслимое для вас. А я не перестаю грустить, и возможно это синдром пережившего долгую кому. Я пропустила пару сотен лет. И всё, чем меня утешают, не покрывает эту потерю. Мне многое известно об этом прошлом, но оно не моё. И память о нём не моя память.

И надо было когда-то остановиться, «порвать» черновики. Но долго, больше двух лет, не представлялось случая. Так и дотянула. До юбилея. Мы их тут тоже отмечаем. Мне стукнуло 100 лет. С даты рождения в моём представлении. И чёрт чёрт чёрт – аж 300 лет с учётом пропуска. Пришлось себе сознаться, что я, да, уже старуха. И дальше только ждать. И писать мемуар :(.

Я помню, как ты троллила авторов и любителей мемуарного жанра. И вот, докатилась до него сама, наверняка единственная среди современников, ой. А как правильно назвать тех, с кем я здесь, и тех, кто остался с тобой там? Кто я им, или они мне? Ну ты, короче, поняла. И вот, когда вся эта чепуха свалилась на мою голову, сомнения мои и муки исчезли, и разверзся предо мной масштаб нужного сказать тебе!

Сказать, рассказать, написать. Как много у вас определений. Описать, всё, чтобы ты потом не пожалела о неслучившемся.

Очнулась я в прелестном настроении. Открывать глаза не хотелось, ибо нега, которую я испытывала, была совсем детской, помнишь же? Когда открывать глаза означает разрушить незапомненный, но прекрасный сон. И тянешь, тянешь, нежишься. Можно часами так.

Свет, розовый сквозь веки, нисколько не раздражал. Пыталась вспомнить сон, не получилось. Пережила наш с папкой спор, и придумала с десяток аргументов, чтобы продолжить. Несколько смущала тонкость покрывала, мама наверное что-то этакое купила, сюрприз. Было приятно думать, как накрывала, мягкими руками по привычке гладя меня, якобы разглаживая одеяло. Неожиданно хорош был день рождения. Шевелиться не было сил. Лежала себе на спине, ждала, что позовут на завтрак. Силилась вспомнить, как легла в кровать, не получилось. Потянулась, вытянув ступни, насколько могла, не хватило. Вытянула руки за спину, другое совсем дело. Но. Тревога была ещё неосмысленной. Что-то не так. Медленно опустила ладони на голову, и в ужасе распахнула глаза. Я – лысая! Это – не сон! Потолок надо мной не из нашей дачи. Матовый полупрозрачный свод мягкого молочно-голубого света.

Попыталась резко сесть, и ложе подо мной вдруг поменяло форму, превратившись в кресло, удобно подставившее под спину спинку. В голове отчётливо прозвучало «здравствуй». Это был не голос, это была мысль. Если ты понимаешь, как их различать. Но мысль не моя! Ошалела я окончательно. Осматривать было нечего. Четыре стены того же света, странное кресло-кровать подо мной, шевелясь в котором я чувствовала как множество микро частичек проминается подо мной, принимая форму тела. Ткань, накрывавшая меня, голую, была прозрачной, почти не имеющей толщины. Не путай с пластиковыми плёнками. Эта дышала, при касании казалась ворсистой, но при этом не имела веса. Лишь форму, угадываемую на изгибах. Пол серый, без швов. Страх боролся с любопытством. Ощупала голову. Голая совсем! Ощупала себя. Цела и невредима!

«Успокойся. Всё позади. Не торопись понять» – мысли, отчужденные от меня, снова зазвучали в голове. Куда там, успокоиться. Голая, в неизвестном месте. В комнате без окон и дверей. И ещё чужие мысли в мозгу! Попыталась представить, что ещё сплю, ущипнула себя за мочку уха. Больно! Сердце стало набирать обороты.

– Ты кто? Кто здесь?!

«Я твой нейф. Мы с тобой теперь навсегда. Привыкай.»

– Какой ещё нейф?

«Нейро френд.»