Дмитрий Колосов - Воин

Если бы фортуна назначила ему родиться позднее, его бы назвали берсеркиром [92] Берсеркир — викинг, сражавшийся в состоянии яростного исступления. . Эллада же не знала подобного слова. Но она знавала подобных воинов, что бросались в кровавую схватку с непокрытой головой и выступившей на губах пеной.

Звон бронзы и пение стрел, грохот рушащихся стен и крики умирающих — лишь это они считали жизнью; все остальное было жалким существованием, недостойным героя. Жить означало воевать. Воевать означало жить. Прекратить их вечную битву могла лишь смерть, но не старость, ибо герои не доживают до старости.

Они спешили познать яростную любовь битвы, ведь в Тартаре нет места кровавым ристалищам и потому насладиться ими нужно в жизни.

Они менее всего думали о затаившейся рядом смерти и потому судьба бывала нередко благосклонна к ним — они умирали последними.

Тидей хотел этой войны. Война должна была принести славу, добычу и наслаждение кровавой сечи. Война могла принести смерть, но истинный воин и в смерти находит наслаждение. Такова была нехитрая философия Тидея, лишь в обол [93] Самая мелкая греческая монета, равная 1/16 драхмы. оценивавшего чужую жизнь и ни во что — собственную. Именно потому любила Тидея грозная богиня Афина, столь же неистовая в бранном деле. Незримая под шлемом Аида [94] Шлем Аида обладал способностью делать человека невидимым. , она опускалась на сочные беотийские луга и наслаждалась лицезрением яростных поединков, в которых Тидей проверял храбрость своих врагов. Быть может Афина была даже чуточку влюблена в свирепого этолийца. Но лишь чуточку, так как рок обрек ее вечно оставаться девой.

Не в силах скрыть восхищения от яростной одержимости своего любимца, Афина порой снимала волшебный шлем и представала перед героем. Ей нравилось, что Тидей не бледнеет от страха при виде грозной богини, а беседует с нею как равный, не забывая при том о почтительности. Они с увлечением говорили о битвах и на лице Тидея появлялась жестокая усмешка. В эти мгновения он становился похож на кровожадного Ареса, в чьих глазах горело то же губительное пламя. Но Афина старалась не обращать на это внимания, убеждая себя, что жестоко бога волнует проливаемая кровь, а Тидея влекут звон оружия и рокот боевых труб.

Трубы глухо ревели и в тот день, когда семеро вождей выстраивали своих воинов у стен семивратных Фив. Эта война нужна была бежавшему в Аргос Фиванцу Полинику, но затеял ее Тидей. Именно его пламенные речи зажгли сердца вождей, именно он сумел убедить присоединиться к войску могущественного Амфиарая.

Амфиарай…

В этом аргосском герое воплотились мужество и богоравная мудрость. Воины верили ему как никому другому. Лишь от его согласия зависело двинутся ли союзные дружины войной на Фивы.

Амфиарай долго отказывался участвовать в этом походе. Зевс даровал ему способность видеть будущее и он знал, что смерть ожидает безумцев, которые осмелятся подступить к стенам любимых богами Фив.

День шел за днем. Герои то по одному, то все вместе убеждали Амфиарая присоединиться со своей дружиной к их войску, но тот неизменно отвечал отказом. У всех опустились руки, но не у Тидея. Ведь к нему благоволила совоокая Паллада. И она подсказала ему выход.

Однажды вечером, когда аргосские герои веселились на пиру, Тидей проник в спальню жены Амфиарая. Осталось тайной о чем он говорил с красавицей Эрифилой, но на следующее утро та вдруг велела супругу собираться на войну против Фив. Побледневший Прорицатель пал пред женой на колени.

— Опомнись! — возопил он. — Ведь я говорил тебе, что рок предвещает смерть всем участникам этого похода!

— Ничего с тобой не случится, — холодно смотря на мужа сказала Эрифила. — Милый, порою мне кажется, что ты просто стал трусом. Вот и Тидей говорил мне тоже самое.

— Тидей? — грозно вопросил Амфиарай.

— Да. А что тут такого? — Эрифила игриво улыбнулась, уверенная, что супруг не посмеет тронуть ее и пальцем. Она уже привыкла к тому, что Амфиарай безропотно потакает всем ее прихотям. Будучи весьма самоуверенной, Эрифила объясняла это неотразимостью своих чар. Она не ведала, что в глубине души Амфиарай люто ненавидит свою легкомысленную жену и лишь, покоряясь высшей воле, исполняет ее капризы. Ведь боги порешили, что он умрет вскоре после того, как его проклянет обиженная Эрифила.

Раздраженная равнодушным молчанием мужа, пропустившего мимо ушей ее колкий выпад, аргивянка извлекла из ларца драгоценное ожерелье. Украсив им шею, она вызывающе посмотрела на супруга. Амфиарай встал с колен и коснулся рукою грозди крупных зеленоватых камней, переплетенных золотою цепью.

— Так это же ожерелье Гармонии! [95] Гармония — супруга мифического царя Кадма из Фив; в качестве свадебного подарка получила изготовленное Гефестом ожерелье, приносившее несчастье всем его обладателям. Откуда оно у тебя?

Губы Эрифилы распустились победной улыбкой.

— Подарок Полиника. Мне передал его Тидей.

— И велел, чтобы ты уговорила меня?

— Да, — жеманясь ответила красавица.

— Тварь! — Коротко размахнувшись, Амфиарай ударил жену. Быть может потому, что она предала его, из корысти обрекая на верную смерть; быть может потому, что, склонясь над ее шеей, он вдруг заметил красные пятна, четко проступавшие на нежной коже. Такие следы остаются после страстных мужских поцелуев.

— Тварь! — еще раз крикнул он, взбираясь на колесницу. Он отправлялся на войну, которая готовила ему погибель. Он отправлялся на войну, которой вовсе не желал.

Этой войны хотел Тидей.

Семьдесят сотен воинов выстроились стройными рядами против семи ворот. Солнце играло на окованных медью щитах, ветер волновал гребни шлемов. К жертвенному костру привели семерых молодых фиванцев, захваченных в быстротечной стычке накануне. Острые мечи вождей взрезали глотки дрожащим пленникам. Хлынула кровь, обильно омочившая алтари Ареса и Таната. Тидей вознес горячую молитву воительнице Афине.

И штурм начался. Запели стрелы, звонко ударили о щиты пущенные из пращи камни. Неся потери, атакующие достигли стен и приставили к ним лестницы. Оставив при себе лишь мечи, воины начали карабкаться наверх. Фиванцы поражали их из луков, бросали вниз огромные глыбы. Первым пал самый юный из семи — Партенопей. Острогранный камень вбил его в землю.

Но натиск меднолатных рыцарей был страшен и второй из семи — Капаней — взобрался на стену. Телом герой был похож на титана, а в гордости сравнялся с богом. Он поклялся, что даже Зевс не устоит перед его напором. Ни меч, ни копье не могли сразить его. Богатыря поверг вниз перун Громовержца. Так, по крайней мере, утверждали позднее фиванцы.