Дмитрий Колосов - Остров

Стоявшие близ взлетной полосы атланты, прощаясь, подняли вверх сжатые кулаки. Слева расцвел столб пламени. Ракета Инкия уже стартовала и была над морем. Кеельсее помахал провожающим сквозь темный триплекс кабины. Атланты не видели этого жеста. Они стояли, подняв вверх сжатую в кулак руку.

«До скорого», — мысленно пошутил номарх и сдвинул штурвал управления. Мощный толчок вдавил его в кресло, а когда сила ускорения отпустила вжатые в кресло плечи, Город Солнца превратился в крохотную черную точку на черном покрывале Земли.

Кеельсее включил передатчик и связался с Круглым Островом.

— База один! База один! Вызывает база три. Прием! В динамике послышался голос Гира.

— Кеельсее! Какими судьбами?

— Даешь посадку! — засмеявшись, велел Кеельсее.

— Милости просим. Сейчас включу радиомаяк. Готово. Волна 312.

— Понял. Захожу на посадку.

Настроив приемник на 312-ю волну, Кеельсее переключил ручное управление на автомат. Катер начал снижаться, ведомый радиоволной к крохотному пятачку спрятанного меж скал посадочного поля. Скорость стремительно падала, и вот уже заработали вертикальные посадочные двигатели, обжигая радиоактивной струей вынырнувшую из темноты землю. Откинув триплекс кабины, Кеельсее вывалился прямо в объятия Гира. Ему были рады, и это было приятно.

— Гости у нас столь редки, что твое появление — целое событие! — радовался Гир, всматриваясь в улыбающееся лицо Кеельсее. — У тебя, конечно, мало времени?

— Конечно, — подтвердил Кеельсее. — Но двух часов, думаю, нам хватит.

— Э-э-э, нам не хватило бы и вечности, но попытаемся уложиться в два часа. Пойдем, я угощу тебя вином собственного приготовления. Запах — жить не хочется!

— Неужели такой отвратительный? — шутя спросил Кеельсее.

— Обижаешь! Жить не хочется — так мало! Расхохотавшись, они вошли в корабль. Гир принес пластиковую бутыль с вином.

— Пластик, — задумчиво сказал Кеельсее. — Я уже забыл, как он выглядит.

— Подожди меня здесь. Я разбужу ребят.

— Да не надо, пусть спят.

— Ты с ума сошел! Первый гость за десять лет. Они с меня голову снимут утром, когда узнают, что ты прилетал. Ты ведь не хочешь, великий номарх, чтобы твой друг остался без головы? — прошепелявил Гир, смешно подергивая плечами.

— Паяц! — махнул в его сторону Кеельсее.

— Эх! — вздохнул Гир. — Здесь такая скука, что лучше стать паяцем, чем нажить черную меланхолию. — С этими словами он исчез.

Едва его шаги затихли, Кеельсее нажал на кнопку вмонтированного в часы радиоустройства. Из катера выползло плоское, похожее на черепашку устройство. Преодолев полянку, оно наткнулось на броню корабля и накрепко присосалось к ней.

Гир вернулся с шумной толпой разбуженных атлантов.

— Великий Разум! — придурочно заголосил Ксерий, падая на колени, — неужели я лицезрею перед собой человека, да какого человека! Самого великого номарха! — Завывая таким образом, Ксерий подполз к укоризненно качающему головой Кеельсее и попытался поцеловать его ногу. Спешно взгромоздив ноги на стул, Кеельсее заявил:

— Да, меланхолия вам явно не грозит. Гир встретил эти слова хохотом.

Пришедшие быстро расселись, разобрали бокалы и наполнили их вином.

— Ну, рассказывай, что творится в мире. Как там дела в твоем Кемте?

— Та же серость и скука, что и у вас, с той лишь разницей, что вы сходите с ума в тесном дружеском кругу, а я в почтительном окружении подданных.

— Ну уж! Тебе ли, номарху Кемта, говорить о скуке? — замахал руками Лесс. — Небось, сплошные девушки, пиры, сражения?

— Чего-чего, а сражений хватает!

— Расскажи! — обрадовался Ксерий. — А то здесь даже не с кем повоевать. Эти скучные ребята, что сидят вокруг, не приемлют моих невинных шалостей, а у дикаря Крека слишком здоровенные кулаки.

— Как, он еще здесь? — наигранно удивился Кеельсее. — Я думал, он давным-давно умер.

— Что ему сделается? Он в полном, как говорится, расцвете сил и способностей. Только странный стал какой-то. Хмурый. Особенно после того, как мы расстреляли… Ах да, — спохватился Гир, — мы же расстреляли твое судно.

— С ураном, — подтвердил Кеельсее. — И сделали это грязно. Один из моих людей уцелел и сейчас на Атлантиде. Ксерий виновато потупился.

— Ну да черт с ним! Хотя лучше бы вы расстреляли пиратские эскадры.

— Что, пираты никак не утихомирятся?

— Да вроде бы стали вести себя потише, но на днях нагрянул целый флот.

— Мы бы с удовольствием, — словно извиняясь, сказал Гир, — но ты ведь знаешь, как относится к этому Командор. Первым делом он раскричится, что один вылет сожрет тридцать годовых норм урана.

— Добытого на моих рудниках!

— Да, но что это меняет? Затем он заведет свою проповедь об отторжении Землею тех, кто хочет завладеть ею силой и в таком духе.

— Да я пошутил, — сказал Кеельсее. — Давр уже приготовился к отпору. Он молодчина! — Перед глазами номарха вдруг предстала сцена агонизирующего со вспоротым животом Давра, и он слегка поперхнулся. — К-ха, Давр. За две недели он снарядил целую эскадру. Когда я приехал к нему, знаете, чем он занимался? Он тесал бревна.

— Вот дает! — восхищенно раскрыл глаза Ксерий, а Шада одобрительно хлопнула в ладоши.

— Пиратам не сносить голов! — заученно, словно произнося речь, провозгласил Кеельсее. — Я уже вижу, как их корабли идут на дно…

Час спустя катер номарха прошел над песчаным берегом Черного континента, усыпанным мелкими точками горящих костров.

Через четыре недели флот должен достигуть Атлантиды.

Сегодня они сумели сделать то, о чем мечтали уже не один день, не один месяц, а может, и год.

Сегодня они сумели выбраться на море. Все вместе. Двенадцать из четырнадцати. Тринадцатым был Эмансер. Чтобы взять его с собой, потребовалось увеличить радиус действия нейроошейника, и Командор пошел на это. У него было слишком хорошее настроение, чтобы портить его другим.

Колесницы доставили их на море. Не туда, где просто плещет пахнущая солью водичка, а где есть пляж, песок и камни, облизываемые веселыми волнами. Где игривые дельфины подставляют спины теплой ласке солнца. Где хочется лечь и забыться под мерный говор моря, так сладко укачивающий и убаюкивающий. Словно теплые руки матери и нежный напев колыбельной.

Смыв с себя все заботы, они лежали на раскаленном песке, и солнце лизало их золотистую кожу. Лежали совершенно нагие, великолепные в своей наготе; умиротворенно расслабленные. Лишь Юльм, которому вечно не сиделось на месте, донимал Динема, пытаясь затеять с ним шуточный поединок.