Denny Чубаров - Белый Лис на большой дороге

Пехота Китайской Империи

проходит парадным маршем.

Враги то отступят,

то нахлынут новыми волнами.

От Ла-Манша до Чехии –

поле боя под небосклонами!

Кто-то дремал, иные зевали, в то время как Алим на своём месте ёрзал, возмущался и громко шептал, что нельзя, нельзя так сказать даже по-русски.

Вот и солнце померкло,

и земля тонет в море,

и срываются с неба

звезды, несущие горе

на земле загораются,

города пожирая,

и в луну вгрызается

ноосферная бомба, волк Фенрир!

– Детский сад, – прошипел Алим. Он кипел, точно чайник.

Истребителя жизни трапеза

астероидным крошевом

на землю атлантов сыпется.

Лишь от Старой Европы осталось

похоронным звоном

под слоями каменной лавы

сказителя древнего слово:

Сраженный атомом–

достоин славы.

Маргарита вертела головой по сторонам: были тут в основном студенты, но немало знакомых лиц из родного Гумилёвского Лицея, в том числе – профессор богословия Авель Влас. Следующим выступал смутно знакомый старшеклассник, тоже из Лицея – модно одетый, с модной розой в петлице – и тоже со стихами в духе ютландских скальдов, очень модными в Ингермаландии, как и всё ютландское:

Скальда слово небо будет

Субмарина вдаль несётся

За штурвалом грозный конунг

В шлеме прочном и в кольчуге

Славный сын Хромого Брана

Гисли Смерча внук, и правнук

Хеймдалля, который взмахом…

Далее что-то про мечи, субмарины и китов, которых викинги пасут в открытом море. Китов – если верить стихам – было много, но на всех не хватало, их друг у друга угоняли, словно каких-то овец – обычная ютландская история – и кто-то случайно, совсем по-ютландски, убил чьего-то дедушку, прадедушку или троюродного брата (повод для мести) – Маргарита утратила нить.

– Ещё одно подражание скальдам. Какая пошлость. – тихо фыркнул Алим.

– Ты можешь заткнуться? – тихо спросил Яков.

Алим покраснел, но не сказал ничего. Маргарита подумала, что просьбу Якова он принял слишком близко к сердцу.

Потом было посвящение дружбе, без рифмы и без размера, что-то путанное, туманное, пугливое и – говоря начистоту – совершенно по сути своей надувательское: не дожидаясь следующего участника, Алиса, Яков, Маргарита и Марк дружно сбежали.

– А что Алим? – поинтересовался Марк.

– Ну, я собирался позвать и его, но этот чудак исчез куда-то. – ответил Яков.

– Ты просто не хотел его брать, – сказала Алиса. – Он и есть следующий участник. Слышишь? Он уже вышел на сцену.

– Идём скорее. Мне кажется, это надолго.

Но на следующий день Алим всё-таки заставил их послушать свои стихи, говоря с нарочитой грустью:

– Я бы поклялся мстить вам до самой смерти, но, увы, предают меня слишком часто – так часто, что слишком многим придётся мстить. – Маргарита подумала, что за этой наигранной грустью он прячет настоящую – и видимо очень сильную – душевную боль, а затем Алим принялся читать вслух. Одно за другим он прочитал несколько стихотворений; последнее из них кончалось следующими словами:

Мир непостоянен, обманчива видимость

Обречён здравомыслящий

И благословенен дурак!

Маргарите показалось, что в этих стихах что-то есть. Яков слушал задумчиво, Марк – рассеянно. Тем временем их дружба катилась ко всем чертям.

«Я дико влюблён в душу Маргариты» – писал Яков своим взволнованным, романтическим слогом.

«И чего это вдруг он стал таким взволнованным и романтичным?» – с негодованием думала Маргарита.

«Я влюблён в её соразмерность, в её здоровье, в её жизнерадостность, я дико влюблён в её душу, – и это так бесплодно, как влюбиться в расколотую луну».

Маргарита ненавидела это время года: когда зима всё тянется и никак не закончится. Потом утихли метели, и как-то неожиданно – даже буднично – растаял снег.

В середине апреля, на тогдашней квартире Алима, случилось что-то: послужившее толчком для окончательной ссоры. Яков – обычно спокойный – в этот раз выпил, неожиданно разошёлся и полез к Маргарите. Всё происходило в ванной комнате: Якова силой отрывал от неё Марк, один раз даже стукнув пьяного друга кулаком по лицу, и потом Яков, рыдая, подбирал высыпавшиеся каким-то образом из кармана штанов деньги, и как было тяжело, как стыдно всем, и каким заманчивым облегчением представлялся трусливый вариант – больше не видеть друг друга.

Они стали видеться по отдельности. Маргарита с Марком, Яков с Марком, Алим с Алисой – эти двое обычно встречались, чтобы о чём-нибудь поругаться – и Алим с Маргаритой. Как-то раз Маргарита гуляла с Алисой – как в старые добрые дни, по Городу после уроков (подворотни, колодцы-дворы, обшарпанные стены старинных фасадов и монотонное бледно-серое небо). Они попали под проливной дождь: без всякого предупреждения тот обрушился на них со свинцового неба. Какое-то время они прятались в подворотне, но дождь не думал утихать – свирепый майский шторм, уподобляющий мостовые бурлящим каналам. Тогда они выскочили на улицу – Маргарита узнала улицу Шарлеманя Пятого, и они быстро-быстро побежали к ней домой.

Брусчатка, потоки воды под ногами.

Парадная дверь, гулкий топот на лестнице.

Анфилада комнат, чувство тайны и ностальгия по ушедшей минуте, полумрак – и белый свет в квадратах окон. Мир за окном заштрихован дождём, бегут по стеклу ручейки, словно великие реки, и тихий шелест, точно приглушённый грохот тропических водопадов, а по ту сторону шелеста – верхние этажи бледного барочного дома, башенки и лепнины, розоватый фасад и тёмно-зеленеющая кровля.

– Ты промокла до нитки, – сказала Алиса, когда они обе разделись и повесили одежду сушиться – капали на пол с плащей и камзолов капли воды.

– Почему ты всегда меня отчитываешь? – спросила у неё Маргарита.

– Ты как ребёнок, – сказала Алиса, стягивая с ноги промокший полосатый чулок.

А Маргарите вдруг что-то показалось очень смешным – вся эта недосказанность и серьёзность, и напала на неё – то ли смешинка, то ли душевная радость. Ей захотелось прыгать, бегать и хулиганить – она с писком и хохотом накинулась на недоумевающую Алису и без особого труда положила её на лопатки.

– А ну слезь с меня, – строго сказала Алиса.

Маргарита в ответ рассмеялась – много после прокручивая этот случай у себя в голове, она думала: смех был дурацкий, глупый. Маргарита смеялась недолго, она осеклась в середине смешка: её поразил потусторонний огонь, вдруг загоревшийся в глазах у Алисы.

– Почему ты замолчала? – спросила Алиса, смотря на Маргариту снизу вверх. Потом вдруг с силой рванула – они не покатились по полу, но совершили ещё полповорота, так что Алиса оказалась теперь сверху.

– Слезь с меня, – тихо попросила Маргарита, чувствуя приближение чего-то похожего на бурю.