Denny Чубаров - Белый Лис на большой дороге

Все порядочные лицеисты курили в туалетах – в полном соответствии с древним обычаем, которому, должно быть, не меньше тысячи лет. Шефы спали с подшефными, а после уроков – в лицейском саду, в окружении античных статуй – пили недорогое вино, громко ругались матом и жаловались, что им не хватает дисциплины. Белый камень классических статуй был весь покрыт скабрезными надписями. Филигранный почерк, изысканное богатство словесных форм – ругань руганью, а литературу тут преподавали всерьёз.

Яков поделился с Маргаритой своим наблюдением: чем старше становятся лицеисты, тем сильнее в них эта сторона жизни – она не для посторонних глаз, тут правят бал непослушание и хулиганство, в почёте всё то, что находится под запретом – Яков назвал эту сторону жизни «тёмной». Говоря так, краснел: подобная жизнь привлекала его.

Учителя тактично не замечали этой тёмной стороны жизни – в Гумилёвском Лицее именно такой расклад назывался «свободой». Что же до Маргариты – то данные стороны лицейского мироустройства интересовали её даже меньше, чем уроки. После уроков она стремглав бежала домой – прочь из лицея, прочь от размалёванных статуй. Но дома она тоже не находила покоя, и носилась по улицам Города, с каждой неделей заходя всё дальше и дальше, заглядывая в подворотни и переулки, подолгу разглядывая наряды в витринах, глазея на клиперы и броненосцы в свинцовых водах Залива, гладя на улицах незнакомых котов.

На улицах днём было шумно, все вечно куда-то спешили, толпились конные экипажи и механические самоходы: город был населён механизмами – паровыми, заводными, тикающими, латунными, медными – город металлических блох и накачанных морфином людей. Город мучился газами, артерии проспектов и улиц пучило от толпы, на площади перед Зимним дворцом несли караул рейтары в гидравлических латах, похожие издалека на блестящих заводных солдатиков, а на тротуаре перед Адмиралтейством бойко кричали мальчишки-газетчики, предлагавшие свой товар (порции газетных ужасов, либеральной критики и махрового патриотизма):

– Только сегодня! Не пропустите! Провокации Шведского Халифата!

Литография на первой странице: морские бедуины сдирают кожу с пойманного драгуна, на заднем плане – шаготанк халифской морской гвардии. Картина жестокого унижения щекочет патриотические чувства.

– «Лапландские ведомости», свежий выпуск! Только у нас – субмарины морских бедуинов замечены на рейде Гельсингфорса!

– Премьера! Премьера! Генрих Портнов в роли Руматы Эсторского!

– Последние новости! Наши ютландские союзники торпедировали вражеский крейсер! Ячейка анархистов раскрыта на сталелитейном заводе… сударь, сударь, купите газету!

А Маргарита возвращалась домой и до поздней ночи листала книжки, которые выуживала из старого отцовского сундука. Однажды за этим занятием её застал кот – он вошёл через окно и прогуливался по мансарде как ни в чём ни бывало, как будто это был всего лишь чердак.

– Здравствуй, котеич! – поздоровалась девочка.

– Уррр. – поздоровался кот. У Маргариты в кармане был пирожок с вишнёвым джемом. Она разломала его пополам, одну половину съела сама, а вторую протянула коту.

– Прости, приятель, но больше у меня ничего нет. Загляни этажом ниже – у Данковских по пятницам рыба.

Но кот, как ни в чём ни бывало, слопал половину пирожка.

– Эх, котя-котя… ты никогда не думал – до чего несправедлива к нам жизнь?

– Мда. – мяукнул кот, облизываясь.

– Что ты сказал?!

– Мяу, – ответил кот и выскользнул через окно.

Маргарита удивлённо пожала плечами и вернулась к своему занятию. Казалось, что сундук бездонный. Но тем вечером – взявшись разбирать его всерьёз – Маргарита задумалась о разных (очень невесёлых) вещах и сама не заметила, как докопалась до самого дна. На дне она нашла открытки с видами Гельсингфорса и маленькое сокровище, потёртое кольцо из неизвестного белого металла. Кольцо было в форме змея – голова вцепилась в хвост, круг был замкнут, он пожирал сам себя – и на кольце была надпись: ex orienta lux.

«Буквы точно франглийские или норд-атлантические, но это какой-то другой, ещё более древний язык» – поняла она и спрятала колечко в карман.

На следующий день Маргарита решила прогулять школу. Она задумчиво гуляла по парку Монрепо, стояла тёплая осень: в древнем парке земля была усыпана листьями – желтыми, красными, бурыми. В той части парка почти не было людей, и Маргарита вприпрыжку понеслась по дорожке красного гравия, продолжая думать невесёлые мысли. О том, что у неё нет ни матери, ни друзей – совсем никого, кроме гувернантки и Якова Берлинга. О том, как будет плохо – если Яков вдруг перестанет с ней общаться. О том, как это обидно – когда тебя называют «гиперактивным» и пытаются заставить пить пилюли, от которых клонит в сон. Маленькая Маргарита вприпрыжку неслась по парку, умом она была далеко-далеко – в сказочных землях, где её отец – который жив, она точно знает! – занят какими-то очень важными сказочными вещами. Она не заметила, как налетела на какую-то даму: в последний момент Маргарита попыталась уклониться от столкновения и пролетела по инерции несколько метров кубарем по земле. Потом оглянулась – незнакомая дама пребывала в недоумении – вскочила на ноги и отряхнулась.

– Are you vivant gamin? Ne pas me scare peur comme ça!

– Excuse mois, mais I don't speak franglais tres bien, – честно ответила маленькая Маргарита, чего-то очень сильно стесняясь. Возможно, своей прескверной оценки по франглийскому языку.

– Ну что ж, мы можем говорить и по-ингермаландски.

– Вы – императрица Арлекина Лист! – воскликнула Маргарита, внезапно узнав её, но тут же смутилась своего поведения и почувствовала себя маленьким провинившимся крольчонком.

– Ну что ты, что ты, не надо так громко… – улыбаясь, отвечала императрица. Ей явно льстило столь искреннее излияние чувств.

– А ты кто? – спросила она у маленькой девочки.

Маргарита ответила.

– Какой ужас! – тихо воскликнула императрица, прикрывая рот рукой в белой атласной перчатке с рубиновым перстнем, и Маргарита тоже вдруг очень-очень испугалась.

– Кто бы мог подумать, ma darling, дочь князя Игоря Пожарского… Милое дитя, – умные, добрые и красивые глаза императрицы сверху вниз встретились со взглядом девочки, – Знай же, что твой отец повинен в ужасных вещах. Ибо на свете нет ничего страшнее предательства, и нет худших господ, чем Бафомет с Магометом. Ты поймёшь это, как только настанет время. А пока – не забивай себе голову, ma petite.

А может, не была она ни умной, ни доброй?

«Нет, нет, нет! – сказала сама себе маленькая Маргарита. – Нельзя так плохо думать о таком хорошем человеке просто потому, что он сказал тебе горькую правду!»