Denny Чубаров - Белый Лис на большой дороге

Маргарита не знала, что Яков влюблён в неё. Когда-то подозревала об этом, но – влюбившись в Марка – забыла напрочь. А между тем Марк отказал ей, лишь уважая чувства своего друга – Маргарита была очень милая, хотя знать не знала об этом.

Ей казалось, будто она не знает вообще ничего – и казалось хорошей идеей спросить обо всём у Якова, которого она отыскала на окраине парка, рядом с Лицеем. Тот лежал на траве, под кроной красно-зелёного клёна, закинув руки за голову, глядя в осеннее небо и посасывая травинку.

– Ты не хочешь оставить его в покое? – раздражённо спросил Яков, когда Маргарита пожаловалась на жизнь.

– Нет. Я люблю его.

– Ты совсем его не знаешь.

– Ну и что?

– Глупая девчачья влюблённость с первого взгляда.

– Нет, совсем нет! Я долго об это думала, и решила… решила… – собственные слова показались Маргарите неловкими. – Что мы подходим друг другу! Вот!

– В таком случае, это рациональная влюблённость. – отвечал Яков. – Древние греки называли это словом «прагма». Ты напридумала себе глупостей. Это воображаемая влюблённость.

– Нет! Я пестую в себе эту влюблённость, как цветок. Она растёт. Расцветает. Я бы сказала, – задумчиво проговорила Маргарита, глядя на небо, – Что это трогательная любовь-дружба, которую древние греки называли «филия».

– Это трогательная любовь-дружба, которая есть только в твоём воображении.

– Заткнись! – воскликнула Маргарита.

– Просто оставь его.

– Ни за что на свете.

– Какого чёрта?

– Я очень сильно его люблю, и чем дальше он бегает от меня – тем сильнее. Это мучительное чувство я не променяю ни на что на свете, хоть оно и питается моей болью. Я автономный источник любви! – радостно заявила Маргарита.

–Ты сумасшедшая.

– Сам ты дурак.

– Нет, я серьёзно, – отвечал ей порядком озадаченный разговором Яков. – Ты как будто свихнулась.

–Так, Яков… скажи-ка мне, на чьей ты стороне!

– Марк – мой лучший друг, а ты… ты ведёшь себя, как ребёнок.

– Нет!

– Да.

– Нет!

– Ты ведь знаешь, что я прав.

– Но я добьюсь его.

– А если не сможешь?

– Тогда я умру, – ответила Маргарита. Старинные романы влияли на неё не самым лучшим образом.

– Нельзя просто так взять и умереть.

– Я убью себя.

– Как? – спросил у неё Яков бесцветным голосом.

– Отравлюсь.

– Ты думаешь, в аптеках продают яд для маленьких девочек-самоубийц?

– Заколю себя кинжалом, – протараторила Маргарита.

– У тебя нет кинжала.

– Сброшусь с обрыва.

Яков побледнел.

–Ты струсишь, – выдавил он из себя.

– Я прыгну с разбега.

– Тогда… тогда беги! – крикнул он. – Беги прямо сейчас, если больше никто тебе не дорог!

– И побегу!

– Беги. Наш разговор окончен.

– Ну и хорошо.

– Оставь меня в покое. Беги! Прыгай! Делай с собой что хочешь! Только оставь! Оставь! Оставь меня в покое!

«Оставь моё сердце» – хотел сказать Яков, но вовремя сдержал себя. Маргарита развернулась и пошла – прочь от лицея, прочь от Якова, прочь от Марка – интересно, где он сейчас? – но прочь, прочь от него, вглубь лицейского парка.

– Стой! – донеслось ей вслед.

Маргарита побежала: бежалось легко. Парк позади Лицея был небольшой – и чем дальше, тем менее ухоженным становился. Начинались места, облюбованные старшеклассниками – окурки на вытоптанной земле, чем-то остро воняло, кто-то – кажется двое – шумел и пыхтел в кустах. Кажется, она наступила на чью-то руку – вслед донеслись возмущённые крики: Маргарита не без удивления узнала противный голос Гильермо Тоца.

«Вот и на его улице праздник… – на бегу подумала Маргарита. – Хотя какая разница? Чужая радость, чужое горе – всегда так далеко, как будто бы за стеклом…»

А почему бы и правда не прыгнуть с обрыва? Маргарита насчитала несколько причин «за» – вечно чем-то недовольная и громко ругающаяся гувернантка Матильда, школа, учителя, сверстники, Яков, Марк. И ни одной причины «против». Хотя Яков наверняка потом скажет, что она поступила неправильно – как ребёнок.

«Ребёнок!» – с болью думала Маргарита.

Чем дальше, тем сильнее парк зарастал, становился совсем непролазным: пробежав его насквозь, Маргарита оказалась на отвесном скальном обрыве. Он был открыт всем ветрам, только простор и далёкое море – а внизу, метрах в тридцати, бились о камни белые барашки волн.

Шум моря и далёкие крики чаек.

Даже здесь, на обрыве – запах солёных брызг.

И рос на обрыве кряжистый старый кряжистый дуб – один против хмурого моря. Маргарита решила, что это место отлично подходит для того, чтобы умереть, и утвердилась в своём намерении прыгнуть с обрыва.

С моря дул ветер.

«Надо было чаще бывать в этом месте, – подумала маленькая Маргарита, – Раньше, когда ещё можно было жить!»

Она решила прыгнуть с разбега – чтобы наверняка. Отошла шагов на десять, побежала к обрыву – но остановилась на полпути, решив, что надо разбежаться получше.

Она снова разбежалась – и снова остановилась перед обрывом. Ноги тряслись, тяжело отчего-то дышалось – маленькая Маргарита поняла, что всё-таки боится смерти.

«Знаю я, ничего в жизни не вернуть. И теперь у меня один лишь только путь» – твёрдо сказала себе она. В маленькой Маргарите жила та наивная честность духа, которая придаёт самому безрассудному поступку почти будничную простоту.

Она подошла к самому краю, закрыла глаза и храбро сделала шаг вперёд – но шаг был недостаточно длинным, до пустоты чуть-чуть не хватило. Тогда она сделала ещё шаг, совсем короткий, и ещё один – даже короче предыдущего. Потом она решила, что настоящие храбрецы умирают с открытыми глазами, и храбро занесла ногу над пропастью – но не удержалась и посмотрела вниз. Кое-где на отвесном склоне росли кусты; белая пена набегала на чёрные камни.

«Бррр!» – подумала маленькая Маргарита.

– Для начала скажи, почему, – произнёс кто-то сзади. Маргарита обернулась, но никого не увидела: только большой чёрный кот, и этот кот вдруг показался ей знакомым.

– Перед тем как прыгать, перечисли все причины. – промяукал кот самым будничным тоном.

– Так ты и правда говорящий! – радостно воскликнула маленькая Маргарита.

– Нет, я просто твоя предсмертная галлюцинация… конечно да, а как же ещё. А теперь рассказывай, мяу.

– Ну… – задумалась Маргарита. – Есть один парень…

– Поня-я-я-тно. Несчастная любовь.

– Пожалуй, даже два парня…

– Мурр?

– Но просто у меня совсем нет друзей. И родных нет. Совсем-совсем никого. И я понятия не имею, как их найти. Никто – совсем-совсем-совсем никто – меня не любит.

– Хм, понятно.

– И всё?

– Мяу?

– Ты не будешь… я не знаю… – Маргарита вдруг испытала что-то вроде разочарования. – Ты не будешь отговаривать меня от самоубийства?