Richard Sanders - Заговор Феникса

Рейден встал и осмотрел комнату за несколько секунд до выступления:

– Виновен.

– И вы понимаете, что единственное возможное наказание за такое преступление – это смертный приговор, как это четко прописано в законе?

– Да, я понимаю это. И раз уж мы здесь, я признаю свою вину по всем обвинениям. Я вижу командира грузового судна Урса среди делегации консула, и я не могу одолеть такого свидетеля. И мой собственный штат собрался и осудил меня, справедливым и почетным образом. Я не могу, с доброй совестью или с какой-либо надеждой, пытаться сделать вид, что я не нападал на эти корабли. Потому что я это сделал . И я бы сделал это снова. Поэтому я полностью принимаю последствия своих действий. Но знайте одно. Я сделал это на благо Империи. Все, что я когда-либо делал, было на благо Империи. Я хочу, чтобы в протоколе было записано, что это мои чувства, и поэтому я сдал свой корабль Андромеде без боя.

– Что ж, помечено, – сказала судья, стараясь не выглядеть удивлённой. – Этот суд с благодарностью принимает Вашу прямоту, добавляя к протоколу, что обвиняемый добровольно сдал свой корабль и что он признал себя виновным по всем пунктам обвинения. Без дальнейших размышлений этот суд откладывается на вынесение приговора.

Как только молот приземлился, комната наполнилась разговорами, и военная полиция собрала всех, кто находился за пределами комнаты, кроме тех, кто участвовал в вынесении приговора.

– Ну это все? Просто так, и все кончено? – спросил Кельвин, следуя за вице-адмиралом за дверь.

– Чего еще вы ожидали? Его вина была очевидна. Даже Асари Рейден знал, что его осудили еще до приезда. Серьезно, лейтенант-командир, вы правда думали, что этот процесс может пойти каким-то другим путем?

– Ну, нет, я полагаю, что нет, – сказал Кельвин. – Но…

– Даже если бы улики были не так сильны, – сказала она, прервав его, – а они сильны , думаете ли вы, что люди из Ротама приняли бы что-то меньшее, чем смерть за то, что случилось с их кораблями? Если бы Рейден был каким-то образом оправдан по всем обвинениям, это вызвало бы международный протест.

Кельвин думал, что ее мнение, одно из расследований, опровергающих политику, типично для офицера флота.

– Что меня беспокоит, – сказал Кельвин, сделав паузу и поискав нужные слова, – что я не могу обвести вокруг пальца… так это то, что Рейден во всех смыслах является образцовым капитаном флота. Отличный послужной список, большие комиссионные. У него три серебряные звезды, несколько медалей за заслуги и даже медаль за доблесть. Зачем ему выбрасывать все это, чтобы сбивать гражданские корабли безо всякой причины?

– Возможно, дело было не в том, чем они были, а в том, кем они были. Ты думал об этом?

Ему понадобилась секунда, чтобы понять, что она имела в виду.

– Да, я подумал о возможности того, что это преступление на почве ненависти, что он напал на Ротам за то, что это Ротам, но это не соответствует его характеру и послужному списку. Раньше он работал вместе с Ротамом без единой ноты презрения. Он даже помогал координировать совместные действия во время Великой войны против Полярцев, чтобы помочь Ротаму. Так что это поверхностное объяснение мне ничего не дает. Конечно же, не о том, почему он нацелился именно на эти корабли и не о том, почему сейчас. А как же все эти разговоры об «добре Империи»? Здесь не хватает деталей.

– Может быть, он хотел начать войну. Что бы это ни было, его рассуждения были явно несостоятельны, и, нравится ему это или нет, он виновен .

Именно из-за такого упрямства Кельвин ненавидел обсуждать расследования с персоналом за пределами крыла разведки. Завсегдатаи не задумывались о том, что можно увидеть сразу, и склонялись к первому, неглубокому объяснению, которое дошло до конца… но их теория казалась ему неверной. Рейден не был расистом по отношению к пришельцам, который хотел начать войну. Как он мог извлечь выгоду из того, что он был им? Конечно, недостаточно, чтобы умереть за это. Кельвин также задавался вопросом, почему Рейден не пытался объяснить свои действия, кроме как сказать, что они были на благо Империи. Его неспособность тщательно объяснить подразумевала для Кельвина, что Рейден хотел, чтобы поверхностные объяснения остались в силе. Но почему?

Следующие два часа были проведены в компании адмирала Харков и ее соратников по командованию. Они пошли в элегантный ресторан и заказали дорогое блюдо, за которое заплатило правительство. Они ели как можно медленнее и обсуждали все – от суда до местной политики. Кельвин мало что знал о системе Праксис, поэтому он позволил остальным доминировать в разговоре. Он воспользовался этой возможностью, чтобы узнать о своем окружении, так как находился здесь в отпуске в течение следующего месяца.

Он мало что отличал от типичной колонии, за пределами географии. Первичная станция вращалась по орбите единственной обитаемой планеты, типичной средне-синей, а экономика зависела от технологий обработки и открытий полезных ископаемых. Она была меньше, чем большинство Императорских систем с всего пятью миллиардами человек, но в ней было много транспорта и она держала в резерве непропорционально большие силы обороны из-за своей близости к Демилитаризованной зоне – границе Ротама.

Система, принадлежащая дивизии Пятого флота, имела юрисдикцию над десятками сторожевых кораблей, несколькими фрегатами и восемнадцатью истребительными дивизиями, но переворот был линкором под названием Харбингер . Местные жители хвастались этим ужасом, как будто это была легенда, и разгорелись небольшие дебаты о том, подходит ли он флагману Пятого флота – Андромеде . Большинство за столом Кельвина верили, что это не так, вероятно, в знак уважения к вице-адмиралу Харков, сидящей с ними.

Как только разговор перешел к местным выборам и политическим партиям, Кельвину стало скучно, и он позволил своему разуму блуждать. Выборы в империи предназначались только для местных властей и означали не более чем конкурсы на популярность между Большими домами за статус и престиж. Много шума и суеты – вопрос в том, кто управлял администрацией больше, чем то, что делала администрация. Все местные лидеры должны были подчиняться указам короля и его королевских магистратов, поэтому, за некоторыми исключениями, такими как законы об азартных играх и браке, Империя была везде одинаковой.

Когда судебный процесс возобновился, Кельвин подал иск в палату между вице-адмиралом Пятого флота и капитаном ISS Баунти , и они заняли свои места вместе с остальной частью собрания. Как только двери палаты были закрыты, судья призвал главу совета зачитать вердикт и приговор.