Артём Яковлев - Конструктор времени 3. Битва двойников

Вокруг было ярко сверкающее снежное поле, заполненное не понять чем. Грядки, не грядки. Это больше напоминало аккуратно расставленные на белом поле, большие надувные пузыри с низким давлением внутри. Казалось, они под своим весом одинаково сплющились о землю. И оттого над снегом выступала как бы полусфера. Снег на этой полусфере не держался, поэтому просторная площадь, оставшаяся от того небольшого московского сквера, казалась бурно закипевшей.

В той стороне, где была прежде улица, из земли выступала огромная, тоже сплющенная труба, такого же белого как снег цвета. Через такую трубу можно было бы свободно перегонять вертолёты с крутящимся винтом. Но там, как и здесь, было тихая зимняя ночь…

Потом я подумал, про какой-то парк развлечений для детей.

Под моими ногами была явная дорожка, огороженная тонкими округлыми бордюрами ярких цветов, кое-где выступающих выше снежного покрова. Но большую часть пространства занимали не дорожки, а эти стеклянные пузыри, торчащие из снега. Сзади один из пузырей почти утыкался мне в ноги и я, обернувшись, посмотрел внутрь.

Внутри эта конструкция под пузырём имела вид какого-то транспортного средства. Сквозь тонированное стекло было видно почти лежачее кресло для одного человека.

Если, конечно, это было действительно средство передвижения, потому что никаких органов управления внутри не просматривалось. Человек как-то забирался внутрь, садился, вернее ложился в кресло и, вроде должен был сидеть ничего не делая. Или просто играться, делая вид, что сидишь, например, в исследовательском звездолёте.

Я так рассуждал, как спец по автомобилям. Всё в этих игрушках упрощено и этим нерационально в кубе! Как, интересно, оно может двигаться и двигается ли вообще? Как можно таким аппаратом управлять, я не представлял даже теоретически.

Тем более, что и выехать с этой площадки по узким дорожкам, было бы весьма и весьма проблематично. Так что я, закончив восстанавливать дыхание, остался при мнении о каком-то детском парке развлечений, но, почему-то, с креслами для сидения в них взрослых.

Одно из двух, или дети стали уже такими большими, или же эти «тарелки» предназначались совсем не для путешествий. В голову пришло нечто фантастическое: взрослые здесь работают, чтобы совместными усилиями создавать некоторую биологическую нейронную сеть для решения каких-то глобальных задач. Бред, конечно! Я это выдумал, чтобы хоть как-то оправдать то, чего я не понимал.

Последний раз глубоко вдохнул и двинулся по времени дальше с той же невысокой скоростью. Снова багровая тьма чередовалась с красноватыми просветлениями. Панорама на низкой скорости меняться почти перестала. Поле вокруг кипело своей трудно уловимой жизнью. И не было никаких событий, напоминавших о том, кого я здесь искал.

Едва в очередной раз посветлело, мне снова понадобилось отдышаться. Время снаружи теперь двигалось слишком медленно. На один переброс уходило всего четыре или пять суток, и я быстро начинал задыхаться. При выходе открылась всё та же площадка с пузырями, только освещённая природным, ярким солнечным светом. По заснеженным дорожкам спешили местные люди.

Был довольно сильный ветер, который грозил сдуть меня с моей точки стояния. Я чуть повернулся, снизив парусность, и расставил пошире ноги.

Это было не утро, по многим признакам, время клонилось к вечеру. Багровеющее солнце в туманном мареве сияло где-то за домами. Сразу бросилось в глаза множество пустых тёмных ячеек вокруг. Стройные ряды пузырей, в отличие от ночи, значительно поредели. Моя теория о нейронной сети дала течь. Оказалось эти пузыри могли покидать свою парковку.

Неожиданно откуда-то сверху донёсся настойчивый сигнал. От неожиданности я вздрогнул и взглянул вверх. Прямо на меня снижалось что-то, вроде большого чёрного утюга с двумя закруглёнными носиками и четвёркой коротких лапок снизу. Я шарахнулся в сторону. Но далеко уходить с этой моей точки было опасно – иначе потеряю место старта и потом заплутаюсь во времени.

Снизившийся аппарат, а вблизи он очень напоминал расставленные здесь другие, бесшумно и плавно коснулся тёмной площадки и тут же просел, поджав свои лапки. Это устройство снова напомнило мне летающие тарелки, но теперь не столько экстерьером, сколько истинным полётом. Тонированное стекло кабины откинулось вверх, и бородатый мужчина в тёмных очках поднялся и шагнул из «тарелки» на землю в том месте, откуда я отскочил.

«Шотландец!» – подумал я.

Из-под украшенной трёхцветными чёрно-красно-белыми квадратами юбочки-килта у него едва не торчали голые коленки и белые шерстяные гольфы, высоко обтягивающие его голени. Во всех нюансах шотландской национальной одежды я разбирался слабо, но общее впечатление было таким – истинный шотландец! Правда, заговорил тот на русском и безо всякого иноземного акцента:

– Это моё посадочное место. Чо ты замер тут, будто не слышишь! – прокаркал липовый шотландец, уставившись очками в плитку у моих ног.

Это был явный вызов! Я оказался немного в шоке, не ожидал услышать здесь, в будущем, которое мне с детских лет и почти до последнего времени виделось светлым и мудрым, столь откровенного и вполне современного мне хамства. Даже моё знание их проблем, не могло пошатнуть этот позитивный образ.

Впрочем, чему я удивлялся? История и в тёмном прошлом наверняка тоже скрывала большую часть других нетипичных проявлений характера человека.

И я не стал этим грузиться. Не за тем я сюда попал! Вступать в перепалку со здешними аборигенами я не хотел, тем более что немного продолжал ещё задыхаться. Необходимо было до конца восстановить содержание кислорода в крови. И я промолчал, выпуская очередное облако пара изо рта.

– Оглох? – «шотландец» не был склонен к позитивизму.

Я снова вдохнул и почти без напряжения в голосе произнёс:

– Прости, родной, не сообщишь, какой сейчас год?

Мне хоть раз за весь круиз необходимо было определяться по времени. Точного времени моих старых чёрных часов, безупречно исполнявших функции по переброске и определению положения во времени, теперь катастрофически не хватало. Изменённое время вот оно, а определиться, где нахожусь можно только у аборигенов, что было само по себе неудобным.

– Бу-бу! – странно ответил мне мой собеседник, приподняв над глазами очки. – Нюхаешь чего, или на помпе подвис?..

При чём тут какая-то помпа? Или у них люди нормальные стали редкостью в этих тёмных временах?

Я взглянул в его лицо и поразился ещё больше, глаза под очками у «шотландца» были совсем чёрные, как два бездонных колодца. Белой склеры не было вообще. «Шотландец» теперь мне показался каким-то больным на голову, безумцем, от которого адекватности не дождёшься.