Энтони Рейн - Престижное потребление

У кинодеятеля на глаза навернулись слезы:

– Почему?

Батя укоризненно ответил:

– Прекрасная девушка. И что ее только свело с тобой?

Мафиози поставил животное на стол. Кошка-киборг уставилась на монитор с застывшими на паузе культуристками.

Мягко ступая, подобно хищнику, Бандит подошел к разговаривающим. Руку держал за пазухой, как будто нащупывал что-то.

Режиссер в истерике залопотал:

– Я могу… дас гельд… счета. Сколько мне нужно вам заплатить?

– Деньги. Бабки, капуста, лавэ. Что, в натуре, я тебе сделал, чтобы ты обращался со мной так неуважительно?

Бандит «почти достал» что-то из-за пазухи.

Режиссер внезапно сменил тон, вытянул руки, и заговорил просительно, заискивающе:

– Вы же ведь пришли ко мне как друг. Вы ведь мой друг, Батя? И партнёр по фильму.

– Камера со страпоном твой половой партнер! – сердито донеслось из-за спины Бати.

Режиссер втиснулся в кресло, подобрал брюшко, но не сдержался и испустил газы.

Довольный произведенным эффектом мафиози сделал успокаивающий жест Бандиту:

– Типа, когда-нибудь, а возможно, этот день и не наступит, я попрошу тебя сделать мне услугу. До этого времени прими подарок.

Бандит улыбнулся, делая вид, что зажимает нос одной рукой, второй протянул мафиози ключи от автомобиля, а Батя в свою очередь отдал их режиссеру:

– В натуре, «джип широкий». Реплика. Чтобы ты сделал правильный фильм. По нашим, по русским понятиям!

Режиссер взял ключи и вцепился в протянутую руку с перстнями. Поцеловал ее:

– Спасибо, данке, Батя!

– Епта, а как же! Гнид – давим, а правильных пацанов в дело берем. Бывай, интиллигенция!

Мафиози взял со стола кошку-киборга, уже начавшую грызть монитор с культуристками, и направился к выходу.

Бандит высокомерным взглядом смерил Тарантасова и, не сказав больше ни слова, вышел вслед за хозяином.

Режиссер разжал руку и выронил ключи на пол. Нервный тик обострился, как и бурление в животе.

Трэш взбежала вверх по лестнице в наспех накинутом халате. Охрана внизу предупредила актрису: «Батя уже здесь».

«Зашибись! Он же замочит Костю!» – только и успела подумать девушка.

Старому мудаку захотелось снять фильм про свою бурную молодость. И он предложил ей главную женскую роль. Трэш согласилась. А что делать? – надо же как-то получать «Оскар». Тем более шансы имелись, «золотые девяностые», как говорило Министерство Искусства и Культуры, всегда актуальны. Бабки на софинансирование таких проектов завсегда находились.

Режиссером поставили Тарантасова. Типа все «на мази», «семейный подряд». А он же ни хрена не понимал ни в мюзиклах, ни в истории. Только хорроры, авторские фильмы. Накосячит!

Опоздала?

Нет. Мафия довольна.

Батя картинно обнялся и расцеловался с дочерью. Бандит посмотрел на Трэш с вожделением, ревностью и одновременно ненавистью (помнит, кобель, общее дельце на Селигере).

Когда почтенное семейство спускалось вниз, Батя с плохо скрываемой иронией спросил актрису:

– Ты же, типа, пригласишь своего старого и глупого отца на премьеру?

– Слушай, Батя, это излишне… твой приход. Мы и так тут работаем день и ночь.

– Я видел, в натуре, как вы тут работаете. – Мафиози обернулся к Бандиту. – Ну а ты как, не жалеешь?

Подручный попытался возмутиться:

– Что она вообще делает у этого извращенца? И почему он…

Мафиози перебил:

– Ты хотел сказать, не лучше ли уйти к тебе?

Трэш вступилась за своего «настоящего» бойфренда:

– Делаю «Оскара». Этот извращенец реально в тренде, он лучше всех снимает кино в этом грёбаном городе!

Мафиози отдал кошку Бандиту:

– Вот они, женщины! И кто их поймет? Ты их понимаешь?

Бандит пожал плечами.

– Нет? И я тоже. А закинь-ка, в натуре, животинку Хакеру на техобслуживание. Барахлит зверюшка, злая стала. До скорого, доча!

Криминальная двоица покинула киностудию, разговорившись «про дела» и необходимость кого-то «поставить на правеж».

Трэш осталась стоять в дверях.

У выхода из здания киностудии, нагло смяв металлическим кенгурятником парковочную табличку «Хардкор Пикчерс», устроился угловатый широкий внедорожник темно-зеленого, почти черного цвета с золотистыми молдингами и решеткой, квадратными фарами, уютно почивающий на зубастых внедорожных колесах. Эмблема автопроизводителя отсутствовала – вместо нее на капоте и багажнике была установлена золотая «распальцовка» – сжатая кисть руки с оттопыренным указательным пальцем и мизинцем. Тот самый «Джип широкий».

Второй транспорт, приземистый седан глубокого черного цвета с трехлучевой звездой и номером «666», пребывал «под парами».

Кроме внедорожника и седана, в наглую занявших по два места каждый, парковочную площадку оккупировало приземистое хищное черное творение сумрачного немецкого гения с пропеллером и двумя ноздрями, затонированное «в ноль».

Одетый в униформу адмирала флота Швейцарии водитель автомобиля, стилизованного под раритетный «Мерседес», открыл перед начальством заднюю дверь.

Салон авто неизвестные реконструкторы выполнили в антикварном стиле «кожа энд рожа».

Батя устроился на заднем сиденье. Он не любил всех этих технических новинок и устройств, отвлекавших и мешавших думать о делах. Только одно исключение, одну слабость авторитет допускал для себя – музыку своей молодости. Она помогала жить, бодрила и вносила какую-то гармонию в этот безумный мир технических наворотов и человеческих страстей. Напоминала о дружбе и былых подвигах с братанами в далекие годы юности.

Включился экран на сиденье водителя – всё тот же известный албанский доктор в окружении своры негритянок пел про свою счастливую жизнь. После «гинеколога» завели свою техно-тягомотину неприкаянные «Двое беспердельщиков» на райском острове с пляжами, пальмами и золотым песком.

Батя из окна помахал Трэш, провожавшей их в дверях, поманил пальцем Бандита, напомнил:

– Эта, типа того, кошку – Хакеру, а Петюню – попрессуй. Переметнулся, гнида!

В благословенные «нулевые» молодой, подающий надежды активист, тогда не носивший ни «бандитской» кликухи, ни кожаного плаща, прибился к одному из созданных прокремлевских молодежных движений: тусовался на «Селигерах» и прочих форумах. Спортсмен, подкован в вопросах политики и жаждавший приобщения к таинствам «сокровенной демократии», то есть выбиться в депутаты, члены Общественной палаты или мечтавший хотя бы получить завалящее место в Комитете по делам молодежи.

Там то Трэш и заприметила «комиссарское тело», захомутав подающего надежды активиста, отбила аж у самой замначальницы движения Катерины Проступчик, вступив с ним, как и положено, в интимную связь.