Евгений Переверзев - ДЕРВИШ: иногда я умираю по воскресеньям

– Хотите сказать, что вы умирали два раза? – произнес усатый собеседник, гася сигарету в стеклянной пепельнице.

– Я понимаю, что вам трудно в это поверить, но умирал я гораздо больше, чем два раза, – с тоскливой ноткой ответил Макс, наливая кипяток в чашку с пакетированным чаем. – Я умирал так часто, что иногда даже не мог сообразить, что со мной происходит.

– Макс, вы меня простите, но это уже не смешно. Даже если я и напишу эту статью, опубликовать ее все равно не смогу, – мужчина снял очки и потер переносицу. – Ни в одной приличной редакции не станут меня слушать, место такому материалу в каком-нибудь провинциальном желтушном альманахе, но никак не на первой полосе республиканского издания.

Собеседник взглянул на часы и попытался встать с кресла, но Макс движением руки усадил его на место.

– Вы уже опоздали на свой скоростной до Алматы, а у меня осталось максимум пять часов, так дайте мне возможность рассказать вам историю до конца. Может получиться так, что это мой последний вечер, а для вас это всего лишь один из воскресных. Согласитесь, были у вас вечера и бездарнее сегодняшнего. А я уверен, что у вас есть все шансы прославиться за счет этой истории.

– А вам-то зачем все это? – поинтересовался интервьюер и добавил: – У меня будет слава, а что получите вы?

– Когда ты проходишь через такие события, то переосмысливаешь свою жизнь, и не раз. – Макс громко отхлебнул горячего крепкого чая. – В детстве я много читал о неопознанных летающих объектах и, конечно же, как любой мальчишка, мечтал увидеть такое чудо собственными глазами. Но однажды мой дядя, с которым у меня были очень доверительные отношения, спросил меня, а что будет с тобой потом? Просто представь, ты увидел чудо, о котором другие даже не догадываются. Естественным стремлением будет поделиться увиденным с окружающими. Но готов ли мир услышать это, а тем более принять это за правду? Более того, кем будешь ты в глазах окружающего мира? Сумасшедшим. Мир не любит людей, не похожих на других. Вспомни историю Иисуса. Позже я много думал об этом, а потом стал бояться увидеть в своей жизни что-то необычное и необъяснимое. И поэтому после третьей своей смерти я перестал стремиться попасть в свою изначальную жизнь. Я отпустил все. У меня нет привязанностей и привычек, я не обременен какими-либо вещами. Я мог ездить на раздолбанном велосипеде и собирать цветные металлы по мусорным бакам, а через неделю надевать белоснежную сорочку за четыреста долларов и садиться на заднее сиденье представительского лимузина. Единственное, что у меня осталось, – надежда. Надежда на то, что этот раз будет последним, и мне уже неважно, кем я останусь, кем я встречу последний в своей жизни рассвет, а самое главное, какой из моих рассветов окажется последним. Помните, в школьные годы ходила по классам такая шуточная анкета? Все одноклассники отвечали на поставленные вопросы очень серьезно. Ну а самым приятным моментом было, конечно же, чтение чужих ответов, ты как бы безнаказанно копался в чужой жизни. Так вот в этой анкете всегда был такой вопрос: «Если бы вам осталось жить всего один день, что бы вы сделали?» Каждый пытался придумать что-то очень необычное, оригинальное, чтобы все оценили его ответ. Так вот, несколько лет подряд я жил этим последним днем. Вы даже не представляете, через что я прошел. И однажды настал тот момент, когда я перестал бояться встречи с НЛО из своего детства и решил во что бы то ни стало поделиться с окружающим миром своей историей. И поэтому вы получите известность, а я освобожусь от этого потока информации, который буравит мой мозг на протяжении многих лет. Такой ответ вас устроит?

Усач задумчиво посмотрел куда-то вверх, потом перевел свой взгляд на Макса и, наконец, ответил:

– При одном условии, о котором я уже говорил: стопроцентные доказательства вашей правдивости.

– Всему свое время, друг мой, всему свое время.

Макс пододвинул к себе диктофон и продолжил.

Тугой ревущий гул в ушах стал менять свою тональность. Создавалось впечатление, будто Королевский камерный оркестр шел армейским строем из левого уха в правое, а потом обратно. Я попытался открыть глаза, но молочная пелена заливала их до острой боли. Теперь я осознавал, что все повторилось вновь, радовал лишь один факт: я живой. Сквозь пульсирующие звуки фальшивого фагота наружу пробивался человеческий голос. Сперва это было неразборчивое бурчание, но с каждой секундой голос становился все отчетливее. Это как своеобразный подъем с глубины: появление более высоких частот в голосе и понимание слов.

– Ты что там, уснул? Спускай свою задницу вниз! Алан, хватит, не дури…

– А-а-а-лан, – протяжно произнес я, и довольная улыбка самопроизвольно растянулась на всю ширину моего рта. – Надеюсь, хоть не рыжий…

Я открыл глаза, и молоко пробуждения стало растекаться от зрачков в стороны. Картинка начала приобретать формы и цвета. Еще пара мгновений, и я увидел синее чистое небо, голубя, мирно сидящего на металлической перекладине, мигающую красную лампу где-то в стороне от меня. Я глянул вниз, и процесс восстановления зрения ускорился в тысячи раз, улыбка замерла, а через секунду превратилась в гримасу ужаса. Где-то далеко внизу маленькими бусинами сновали автомобили, а черные точки, насколько я сразу же понял, являлись людьми. И вновь голос пронзительно гаркнул:

– Алан, у тебя там все в порядке?

– Да хрен его знает! – заорал я во всю дурь, которую смог аккумулировать в своем горле. – Где я?

Раздался хрипловатый смех:

– В кабине, крановщик ты рукозадый! Ты куда чан с бетоном сбросил?

Далее, перебивая, зазвучал другой голос – негодующий, с легким южным акцентом:

– Десять сантиметров! Слышишь? Десять сантиметров от моего «Крузака», ты в рубашке родился, урод!

Из репродуктора вновь раздался первый голос:

– Спускайся, смена окончена досрочно. Только без приключений, просто переставляй ноги вниз!

Сколько я себя помню, столько же и боюсь высоты. Стремянка в шесть ступеней – предел моей храбрости, поэтому спуск с башенного крана оказался очень долгим и изнурительным. Ступив на твердую поверхность, я сделал несколько шагов, и ноги подкосились сами собой. Пятой точкой я угодил аккурат на небольшую стопу гипсовых плит. Ко мне подошел низкорослый круглолицый азербайджанец с пышными усами.

– Алан, дорогой, что с тобой сегодня происходит?

В ответ я только пожал плечами, пытаясь по окружавшим строительную площадку зданиям определить свое местоположение. Проходящие мимо рабочие здоровались с краснолицым усачом, называя его Афик. Я тут же решил взять ситуацию под контроль: