Евгений Щедрин - Племя с левого берега реки

«А исполнительный», – отметил про себя смертник. Через минуту китаец вернулся вместе с сербом. Серб был с голым торсом, повязанной на поясе рубахой и с той же длинной палкой в руках.

– Чё надо? – осведомился Милан.

Санмартин кивнул в сторону колонны.

– Видишь, настроение у людей тухлое, как недельный йогурт. А у тебя язык длинней портянки. Расскажи что-нибудь интересное.

– Чего?! Мало того, что ты меня в святые отцы записал, теперь я ещё и массовик-затейник? Чего я тебе рассказывать должен?

– Не мне – всем.

Милан переводил взгляд с Санмартина на Оксану. С Оксаны – на китайца.

– Две лягушки-лесбиянки занимаются любовью. Одна говорит: «А ведь правду говорят: на вкус как курица».

Кто-то засмеялся.

– Так нормально? – серб развёл руками. При этом зацепив китайца своим посохом.

– Ну да. А ещё знаешь?

– Двое мужиков оказались на необитаемом острове. Совсем одичали. Как-то смотрят – плывёт по морю корабль. Один кричит: «Ура! Сейчас он подплывёт к берегу, и с него сойдут люди!» Другой мрачно басит: «Да. Мяса на всю зиму заготовим…»

Ещё смех. Подтянулась украинская девушка.

– Ехал пан через глухую деревню. А погода была жаркая, и захотелось ему пить. Ну, он подозвал к себе местного мальчика и попросил, чтоб тот принёс чего-нибудь попить. Мальчик принёс в кувшине квас. Пан напился и говорит: «Вкусный. И много его у вас?» – «Ой, много! Вчера, когда в квас упала крыса и мама лазила её доставать, то ей по грудь было…»

Пан от отвращения аж плюнул и разбил кувшин о камень. А мальчик заверещал: «Ой, что ж вы наделали! Куда ж я ночью писать буду?»

– А такой знаешь? Два голодных зека сидят в комнате. Выпивают. «Слышишь, откуда это шашлыком запахло?» – «Дурак, сними муху с сигареты!» – доносилось уже откуда-то с задних рядов.

– У армянского радио спрашивают: «Почему клоп плоский?»

– Чтобы на нём было удобнее спать, – вставил реплику Геворг.

Ещё через несколько анекдотов перешли на истории из жизни. Идти стало намного веселее. Но Милан почему-то рассказал притчу:

– Дал как-то волк зарок никого больше не резать, мяса не есть и пошёл в пустыню, чтобы стать святым. Идёт по дороге, а навстречу ему гусак. Вытянул шею и давай шипеть. Волк схватил гусака и съел. Привели его в суд, спрашивают, зачем он это сделал, а волк отвечает: «А зачем он шипел на святого?»

Сквозь ряды к ним протиснулся улыбчивый парень, которого называли Зайчиком.

– Послушайте, послушайте, – Зайчик был чем-то обеспокоен. – Послушайте, я должен вам кое-что рассказать.

И он рассказал о вчерашнем поступке Геворга во время охоты.

– И что теперь? – спросил Милан.

– Ну, скажите что-нибудь, – пожал плечами Зайчик.

Санмартин круто развернулся и широким жестом остановил колонну.

– Вчера во время разведки на отряд Геворга напали хищники. Геворг пожертвовал одним из членов отряда, чтобы спасти остальных, – Санмартин выдержал мхатовскую паузу. – Я считаю, что он поступил правильно.

Племя двинулось дальше. Горец взглядом испепелил доносчика. Зайчику захотелось стать очень маленьким и ускакать.

– Вот что. Примерно до этого места мы дошли в прошлый раз. Что дальше – хрен знает. Поэтому ты пойдёшь в разведку, – он посмотрел на Зайчика, тот был бледен.

– Почему я?

– А чтоб горец тебя прямо здесь на куски не порвал. Обгонишь нас на триста метров. Увидишь что-нибудь подозрительное – предупредишь. Ясно? – Санмартин подтолкнул парня в спину.

– Ясно, – буркнул Зайчик и побежал вперёд.

– Ты тоже, – Санмартин обернулся к Оксане.

– А я-то за шо?

– А у тебя просто шило в жопе.

Шли вторые сутки перехода. Запасы провизии медленно таяли. Запасы воды таяли быстрее.

Ночь провели относительно гладко. Почти без драк. Костёр вновь развести не удалось, но зато Милан сказал, что температура почвы – градусов десять, а температура человеческого тела – тридцать шесть и шесть. Расстелили парашют. Спали парами и тройками в обнимку. Несколько раз за ночь Санмартин вставал и глушил палкой пыхтящие и постанывающие парочки. В итоге сам огрёб от очередного героя-любовника и, обиженный, ушёл спать.

Утром опять выпала роса.

На зарядку удалось вытащить человек десять. Геворг начал жаловаться на проступившую щетину.

Оставалось идти ещё часов пять-шесть.

В разведку теперь отправили толстого клерка Томова и Самира – смотреть, чтобы Томов не потерялся. В авангарде ведут народ Милан и Мачете. В арьергарде – Геворг, Оксана, китаец и Санмартин.

Топ-топ. Левой-правой. Поля переходят в леса. Леса переходят в поля. Топ-топ.

– Та женщина с боксёрским носом, которую ты оставил сторожить припасы в первый день, помнишь? – горец начал разговор после двух часов молчания.

– Помню, она и ещё пара подруг, – отозвался Санмартин.

– Когда я пришёл с… разведки, у неё опять был сломан нос. Что случилось тогда? На нас напали?

– Нет. Они съели часть продуктов. За это я сломал ей нос.

Пауза. Геворг внимательно смотрел на мужчину в чёрной робе. Но ещё внимательней смотрела Оксана.

– Ты ударил женщину? – акцент армянина то куда-то пропадал, то опять возвращался.

– Если бы ты был на её месте, я ударил бы тебя.

Армянин ничего не сказал. И вновь некоторое время они брели молча. Кустарник, хруст веток под ногами. То там, то тут пробегал кролик. Пару раз отряд останавливался, чтобы попялиться на очередную диковинную птицу или кустарник с листьями цвета утренней мочи.

Жаркое солнце пекло голые плечи. Санмартин оглянулся, он мог бы даже назвать эту дикую природу прекрасной, если бы не чудовищное желание выжечь здесь всё напалмом, а потом построить пару «Макдональдсов» и дешёвый бордель.

– Как ты здесь оказался? – спросил Санмартин.

Армянин провёл своим огромным кулаком по острой и пыльной щетине.

– Убыл пара чэловек.

– Пару человек?! – отозвалась толстая женщина, идущая впереди. Да что там толстая – дирижаблеобразная! – Я слышала, что ты завалил десяток! Как только еще сам в черной робе не оказался!

Геворг слегка подтолкнул её в спину, и она заткнулась.

– Странно, – буркнул смертник. – Обычно преступники своими деяниями хвастаются. Они прямо гордятся ими. А ты вот скромничаешь.

– Здэс нечэм хвастаца, – армянин молчал секунд десять. А затем его взгляд будто растаял, и он погрузился в воспоминания. – Мой отэц был воэнный. Мой дед был воэнный. Оба моих старших брата ща в армии. Я пошёл воэнный академия. На старших курсах предложили работать тэлохранителэм. Пятнадцать лет служба, и мэня приставили к одной шишке из ЦЭКа. Управляющего рэзервный фонд. Ещё три года. Шестнадцать покушений. Я убыл восемь человек за это время. Но на клиент ни царапина.