Евгений Щедрин - Племя с левого берега реки

– А я говорю, надо идти налево!

– А я говорю, направо!

– Налево!

– Направо!

– А я говорю, идите вы все к чёрту!

Суть спора состояла в том, что и отряд Мачете, и отряд Геворга нашли пригодные для жизни пещеры. И ни один из отрядов не хотел отступать. Потасовка, начинавшаяся как небольшой спор Оксаны и Самира, уже охватила весь лагерь и грозила перерасти в драку. Нейтралитет сохраняли лишь бывшие представители оргпреступности, которые, лишившись главаря, точили немую ненависть абсолютно на всех.

– Налево!

– Направо!

– Давайте договоримся по-людски! – попыталась выступить Алиса, оставленная за старшего. Однако кто-то из широкоплечих мужчин в центре свары её оттолкнул.

– А тебя за что взяли?

Милан изучал свои ладони. Санмартин изучал Милана.

– Индекс на моей груди – АВ-10-80, – ответил Милан.

– Я в них не разбираюсь, – честно признался смертник.

Милан отвлёкся от своих ладоней и мельком глянул на собеседника. Ладони оказались определённо интереснее.

– Первая цифра – номер в группе. Мой – десятый. Вторая цифра – срок заключения, если бы его пришлось отсиживать в камере.

– То есть сидеть бы тебе восемьдесят лет? Ягодицы устанут. А буква?

– А – преступление против государственного строя. В – убийство.

– И много ты убил? Восемьдесят лет. Двоих? Троих? Троих с половиной?

– С – преступление против собственности. Воровство, проще говоря. D – организованная преступность. Рэкетиры, контрабандисты, наркоторговцы. Е – преступление в сфере нравственности. Насильники, сутенёры, проститутки.

– Так тут почти у всех девушек индекс Е! Хочешь сказать, что они все…

– Да, нынешняя молодёжь не та, что раньше, – улыбнулся серб. – Зачем совать голову под пули, когда можно сунуть жопу под… за те же деньги…

Санмартин закончил петь.

– Что нам делать? Что теперь будет?

По спине Милана сползла капля холодного пота, выписывая кривые зигзаги, будто алкоголик на трассе, и со всего разгону врезалась в заградительную родинку на повороте к пояснице. Бинго! В эту секунду Милан понял всё. Он понял своё место, место Санмартина и место этого странного места в какой-то неведомой галактике. Ваша ставка сыграла, пройдите на кассу.

Серб даже засмеялся.

– Начнём с того, что будет, – Милан сел прямо. Лицо его выражало нечто среднее между глубокой задумчивостью и тапочкам. – Как только мы найдём воду, группа наиболее сильных мужчин (человек пять-шесть) уйдут к воде, прихватив с собой десяток наиболее красивых женщин и всю провизию. Как только еда закончится, начнут отнимать у остальных то, что те будут успевать собрать. Месяца через два дойдём до каннибализма, – Милан выдержал паузу, вертя между пальцами свой посох. – Это жесткий вариант. В мягком варианте просто делимся на кучки по три-пять человек, предварительно поделив еду и инструменты, и расползаемся по лесу, как тараканы по кухне. Гибнем поодиночке быстрее, зато без извращений.

– Почему ты считаешь, что мы так поступим? Почему сильные будут жрать слабых?

– Потому что могут. На каждого барана обязательно найдётся волк.

– Но если волки сожрут всех баранов…

– Да, ирония в том, что в войне за пропитание последний умрёт голодным.

Геворг неистово матерился сразу на двух языках и молотил здоровой рукой в темноту. И только в эту самую темноту и попадал.

Самир толкался и препирался с группой людей из своего десятка, пытавшихся доказать, что они вообще не намерены куда-то идти. Оксана с кем-то спорила. И Артур Георгиевич с кем-то спорил.

Но громче всех спорила Алиса. Спорила она с одним и «организованных».

– Слушай ухом, киса, мы берём часть… Слышишь? Ч-а-с-т-ь! – «организованный» сделал жест руками, видимо, означавший «часть». – Часть хавки и отваливаем. Не надо кипеш поднимать.

– Нет, – не своим голосом отвечала Алиса.

– Чё? – к вопросу урка прибавил пару увесистых ругательств, сравнивающих собеседницу с пожилыми парнокопытными.

– Нет, – уже уверенней произнесла Алиса. Роль главной, выданная ей Санмартином, намного больше нравилась ей, нежели роль парнокопытного, выданная собеседником.

– Да я тебе…

Ни с кем не спорил только Зайчик, который уже получил по печени и тихонечко постанывал в тёмном углу. Постанывал ритмично: музыкант всё-таки.

– А теперь скажи мне, что делать, – северный ветер принёс холодный воздух и приторный запах. Или восточный, или южный. Компаса-то нет.

– Смотря чего ты хочешь.

– Не умереть.

– Все умирают. Рано или поздно.

– Не умереть так глупо.

– Смерть всегда глупа. Одинаково глупо умирать и играя в чехарду с бегемотом, и расщепляя атомы на электроны в химлаборатории Саратовского института дури и мозга.

Санмартин подумал ещё немного. Поёрзал на камне, почесал в затылке.

– Я не хочу умереть как баран.

– Вот!

Спор перешёл в ругань. Ругань перешла в драку. Драка перешла в поножовщину.

Поножовщина перешла в разочарование, потому что поножовщина в полной темноте – всё равно, что поло в конкур в самолёте: занятие крайне неудобное и бесперспективное.

Хотя в челюсть многие получили. Многие не один раз.

Алису запинали ногами и извозили в пыли.

Самир вот уже пятнадцать минут кого-то душил. Оказалось, что бревно. Артуру Георгиевичу выбили зуб. Мачете разбили нос. Оксану кто-то укусил за задницу. Девушка ушла из общей своры в замешательстве и негодовании. Хотя где-то в глубине души ей даже понравилось.

Драка медленно расползалась по углам на перекур.