Ирина Сергеевна Молчанова - Под контролем будущего

– Их будет много?

– По мере твоего вхождения в тему. Итак, сталкивалась ли ты с агрессией, исходившей от людей в твоем близком и не очень окружении?

– Нет.

– В прошлом, в которое ты отбываешь, агрессия представлялась некоей нормой в демонстрации индивидуумом его силы. Попирание этических норм и личностных границ также воспринималось, как данность современности. Уважительного отношения к личности не удосуживались даже общественные деятели, ученые и представители творческих профессий.

– Это звучит пугающе, но не настолько.

– Тебе кажется, что достаточно просто находиться в состоянии внешней агрессии, подрывающей веру в собственные силы и создающей нервное напряжение. Внутреннее. Правильно я тебя понял?

– Мне неизвестна суть данного вопроса. Я никогда не ощущала её на себе.

– Верно. Что же именно тебя озадачивает на этапе подготовки к преодолению? – Валериан считался яростным противником отбытия современников в прошлое, которое он люто ненавидел за несовершенство взаимоотношений между людьми.

– Человек того периода располагал возможностью абстрагироваться от окружающей среды?

– Редкие представители общества отсекали от себя связи с обществом и погружались в персональный мир, работая вне коллективного формата, и сосредотачивая внимание на развитии собственного сознания.

– То есть, как мы сейчас?

– Сходство достаточно отдаленное. Им все равно приходилось вступать в контакт с себе подобными.

– Но, тем не менее, им удавалось вырываться из коллективной системы, – Мона нашла повод для успокоения, полагая, что сумеет вести себя в XXI веке привычным образом.

– Это были единичные счастливчики. Но и им приходилось периодически интегрироваться в общество, а оно встречало их в прежней манере. И выстраивание личных взаимоотношений сопрягалось с неудобствами и попранием собственных интересов.

– Какое-то античеловеческое общество, – девушка грустно вздохнула, стараясь не реагировать на чувство сожаления, все чаще напоминавшее о своем существовании.

– И это лишь малая часть знаний о том, как жили ранее наши предки.

– Меня удивляет тот факт, что удалось переломить такой формат общественной модели.

– Это произошло не без нашего вмешательства, – Валериан нисколько не сомневался в правильности вмешательства человека во временные слои, что позволяло форматировать некоторые из них, моделируя тем самым развитие будущего. Вместе с тем он сожалел о невозможности внесения тотальных перемен в ход истории.

– Признаюсь, я до сих пор плохо понимаю, как мы влияем на то, что происходило задолго до нашего появления, – в такие моменты триумфа собственной неосведомленности Мона испытывала стеснение.

– Открытие гамма-всплесков позволило осуществлять перемещения во времени. Признаюсь, первопроходцы наделали много ошибок. Их удалось устранить позже, – Валериан никогда не забывал собственное участие в этих миссиях, гордясь тем, что внес лепту в устранение оплошностей преодоленцев.

– Я о том, как во времени можно внести перемены?

– Поясни, что именно тебя озадачивает.

– К примеру, мы решаем повлиять на 1800 год, что изменит развитие какого-то события, а как же тогда уже временной этап, который настал и осуществился в 1900? – Мона любила предавать рассуждениям. Зачастую заниматься этим приходилось в одиночестве. Привлекать к подобным занятиям Бистриса казалось нелепостью. По крайней мере, до тех пор, пока он не заставил её усомниться в искусственности его сути.

– Прошлое влияет на будущее? Отчасти. И когда такие перемены могут произойти, представители будущего одновременно отправляются в разные временные периоды производить коррекцию событий.

– Такое ощущение, что время – какая-то бесконечная прямая.

– Время бежит вперед, но оно закольцовано. Каждый раз происходит искажение на всех отрезках. Но тебе не следует заострять внимание на данной теме, так как тебе не поручено вносить перемены. Ты отправляешься в качестве наблюдателя, но без права действий.

– Полностью бездействовать не удастся, – Мона усомнилась, что её присутствие не внесет никаких перемен в том фрагменте общества, в котором она окажется.

– Кардинально ничего не совершать. Никому не помогать. Не делиться знаниями. Не предупреждать о том, что случится. Это будет трудно, но только, если увидишь в отдельных людях сходство с нами, допустишь незначительное исключение. Они другие, – Валериан и не ждал от инструктируемой особы идеального поведения на месте отправки. За долгие годы службы ему довелось изучить психотипы множества преодоленцев.

– Быть безразличной?

– Иначе нельзя.

– Ты боишься.

– Откуда ты это знаешь, – Мона не задавалась вопросом, а озвучивала очередное открытие об эмоциональной сфере своего робота.

– Мне знакомо это чувство.

– Вот я и удивляюсь, как такое может быть.

– Мона, я пытаюсь вспомнить что-то о прошлом. Чтобы помочь тебе, – Бистрис предстал в полнейшей растерянности, порождавшей беспомощность. И это не мешало ему пытаться выглядеть героем.

– Получается?

Девушка подошла к зеркалу, размещенному от пола и до потолка, что неоднократно удивляло её, ведь ни один человек не достигал роста в пять метров. Она аккуратно провела расческой по длинным волосам, тщательно прохаживаясь по каждой пряди.

– Отчасти. Я помню ощущение спешки. Тогда я и испытывал страх. На протяжении длительного времени мне было некомфортно. Потом я словно провалился в долгий сон. И после стал другим. А потом опять проваливался и приходил в себя.

– Бистрис, возможно, не берусь утверждать, что ты человек, чье сознание попытались сделать искусственным и поместили в робота, – она решилась озвучить ему свои подозрения. – Не исключено, что так произошло в ходе неверной оцифровки живого сознания.

– Мона, вот сейчас я плохо тебя понимаю.

– И не нужно. Я озвучиваю мысли вслух. И с ними в скором времени разберусь.

– Мне кажется, что ты собралась вмешаться во что-то опасное. И теперь я начинаю бояться.

Мона продолжала рассматривать себя в зеркале. В настоящий момент её страшило исключительно временное преодоление, по утверждению лиц, ответственных за проведение процедуры, безопасное для внешности и здоровья, но собственные опасения не развеивались. Она не представляла себе вероятность увидеть в зеркале изменившийся облик. И вместе с тем, осознавала, что избежать перемен не удастся.

– Продолжаем, – голос инструктора не звучал так, словно он отдавал команду, но в нем ощущалась твердость, отсекавшая попытку установления доверительной беседы.

Мона утвердительно кивнула головой и устроилась на стуле, тончайшей конструкции, идеально подходившей для её фигуры.