Михаил Панферов - Рыжая ведьма и Мальчик-шаман

Читцин подвела ее к овальному резному столику возле телевизора. На нем стоял старый патефон – обтянутый зеленой клеенкой ящик с никелированной ручкой на боку. Сухой ладонью с длинными узловатыми пальцами бабушка легонько погладила крышку патефона. Приподняла ее:

– Вот это и есть наше оружие Куити: – произнесла она с улыбкой.

– Твой старый музыкальный ящик? – удивилась девочка и вдруг вспомнила: бабушка всегда слушала на патефоне одну и ту же песню, причем делала это, закрывшись в комнате на крючок.

– Он и еще кое-что.

«Что», – хотела спросить Темакуити, но вздрогнула, услышав тот самый тихий гудящий звук из сна. За окном стало медленно темнеть и запахло странными духами-лекарством. Девочка моргнула пару раз, но это не помогло:

– Бабушка!

– Не волнуйся, – спокойно ответила Читцин. Вытащила из ящика под столешницей большой квадратный конверт серой бумаги с круглым вырезом посередине. В вырезе виднелась зеленая этикетка с золотой собакой, которая сидела перед раструбом граммофона. «Дружба» (танго, муз. Т. Тлапицаля) – прочла Темакуити под эмблемой.

Бабушка бережно достала пластинку из конверта. Поставила черный диск на патефон и взялась за ручку, которая тихонько защелкала при каждом повороте. Тронула какой-то рычажок, – пластинка завертелась, – и опустила на нее круглую мембрану с иглой. Сквозь треск и шипение ударили первые резкие аккорды. Трудно было понять, какие звучат инструменты, но именно это и наполняло песню такой таинственной силой, делая ее похожей на шаманское заклинание. И вот вступил голос. Гулкий, будто женщина с пластинки пела в большую кастрюлю, но очень нежный, переливчатый как звон колокольчиков. Темакуити пришлось сильно постараться, чтобы разобрать слова:

– И все? – спросила девочка, когда последние ноты песни утонули в сплошном шипении. Хотя и сама уже поняла, что все кончилось. Солнце за окном светило ярко, как раньше, а из воздуха исчез тот приторный запах. – Он ушел?

– Да, но он вернется. И не раз. Привыкай.

– Бабуля, а почему… он так боится твоей пластинки?

– Много будешь знать, – плохо будешь спать: – сказала Читцин, и улыбка разгладила складочки вокруг ее губ.

Время бежит быстро. Только вчера Темакуити гоняла пластмассовым мечом глупого пупса-шамана, а сегодня уже отпраздновала свой четырнадцатый день рождения. Младшие классы школы остались позади. Попрощавшись с Иголкой – кошмаром своих первых школьных лет, Темакуити вздохнула с облегчением. Теперь уроки вели другие учителя – чаще всего мужчины. Они не наказывали, почти не кричали. Самым лучшим из них был господин Тлатемоуа, учитель истории. Слушая его, Темакуити забывала, что сидит на уроке. Как позавчера, когда он читал лекцию о конце эпохи Древних богов:

– И тогда император Топильцин решил, что человеческих жертв больше не будет. – Тлатемоуа говорил то вкрадчиво, то с надрывом как умелый актер. – Но одной только императорской воли тут было мало. Почему? Да потому что в те далекие времена люди верили: боги так же реальны, как и мы с вами. Верили, что боги создали человека из своей жизненной силы, отдав ему самое дорогое. Значит, для поддержания миропорядка и человек должен был делиться с богами тем же – своей жизнью. Люди верили, что если не кормить богов человеческой кровью, в которой и заключалась драгоценная жизненная сила, то солнце погаснет и все живое на земле умрет.

Император был одним из самых передовых и просвещенных людей своей эпохи. Он понимал, что жертвы бессмысленны, что напрасно катятся мертвые тела по ступеням Великой двойной пирамиды, что боги – всего лишь герои старинных мрачных сказок, о которых всем давно пора забыть. Но как ему было убедить в этом остальных, тех, для кого боги были не сказкой, а реальностью?

На помощь Топильцину пришел его первый советник. Как любой первый советник императора он носил титул Женщина-змея, хотя и был мужчиной. К сожалению, история не сохранила имени этого великого человека. Женщина-змея был выдающимся ученым своего времени: астрономом и физиком. Он полностью разделял взгляды императора: – «Можешь быть спокоен, повелитель, – заверил его Женщина-змея. – Пусть, задача эта трудна, но благородна. И я ее исполню, клянусь твоим венцом из перьев розовой колпицы».

Сказав так, Женщина-змея собрал народ и главнейших жрецов на площади храмов. И со ступеней Великой пирамиды обратился ко всем с речью. Он долго говорил, убеждая народ и жрецов, что движение солнца зависит от небесной механики, а не от воли богов. Что светило погаснет, только когда остынет, а это произойдет не раньше, чем через сотни тысяч циклов. Он говорил о бессмысленности жертв, о том, как глупо и жестоко проливать реальную человеческую кровь во имя придуманных богов, которые еще никому и ни в чем не помогли.

Но люди смеялись над ним, а верховный жрец сказал: – «Твои речи лукавы, Женщина-змея! Возможно, боги тебе и не помогают, но только потому, что ты сам в них не веришь. Смотри, как бы они не покарали тебя!»

«Что ж, – ответил Женщина-змея. – Пусть попробуют покарать!» – И произнес на богов такую хулу, страшнее которой нельзя было придумать.

Видя, что боги не убили Женщину-змею на месте ударом молнии, люди засомневались. Прошел день, неделя, месяц, но боги так и не покарали хулителя. Дальше ждать не имело смысла, так что словам Женщины-змеи скрепя сердце поверил даже верховный жрец. Теперь император мог легко упразднить жертвоприношения, перелистнув самую мрачную страницу нашей истории…

Кроме учебы, у Темакуити хватало и других забот. А с тех пор как к ней приклеилось прозвище «рыжая ведьма» их стало еще больше. Уже два года ее звала так за глаза вся улица Гранильщиков. Девушка на прозвище не обижалась. Наоборот, считала, что честно заслужила его, помогая людям во сне:

– У тебя большой дар, Куити, намного больше, чем был у меня, – заговорила однажды Читцин. – Очень важно распорядиться им так, как велит сердце. Можно с его помощью накликать на людей беду, как Мальчик-шаман, а можно и наоборот.