Оуэн Баркер - Как во сне… Или идиллия дюн. Рассказы

И твоя моча: она не стекает по ногам (здесь нет гравитации), а медленно пропитывает подштанники под скафандром, и по нательному белью горячим пятном подбирается к груди. Но тебе плевать на это обстоятельство, потому что тебе на всё вообще – плевать; и всё, на что ты сейчас способен, это выпученными глазами таращиться на Землю.

Которая медленно удаляется от тебя (или ты от неё!).

Навсегда.

Вот, что такое безысходность.

К чёрту психологов!

И философов – к чёрту!

Жизнь – дерьмо, и пошли вы все – к чёрт!

Это случилось четыре дня назад. Старт был произведён 25 января в 01.34. по полудни. Был отличный солнечный день. Было не холодно.

30 января (год тот же).

Часто теряю сознание. Причина одна: страх и паника.

От одного этого слова – «безысходность», вспышкой мелькающего в голове, готов упасть в обморок (ха, если можно в моём случае падать!).

Четверо суток находился в каком-то ступоре, даже в шоке. Очухался только вчера, когда обратил внимание на бортовой журнал и привязанную к нему ручку «Спэйн Пэн». Хотя записи мы ведём с помощью электронного журнала, бумажный всегда имеется на борту (на случай отказа электроники). Решил использовать его в качестве дневника, чтобы разговаривать хотя бы с самим собой, так легче: на время забываешь обо всём… даже про иллюминатор.

Это самое сложное: заставить себя не смотреть вниз.

Потому что весь земной шар находится в поле моего зрения.

(позже)

Меня зовут Харди Аддерли. Я из Довера, штат Денвер. Военный лётчик, астронавт (ха, теперь уже бывший!). Закончил Академию ВВС США в Колорадо-Спрингс.

Я всегда считал себя смелым человеком. Но паника, которая возникает при осознании той перспективы, которая меня ожидает в будущем, плюс то, что ничего не могу предпринять, чтобы вернуться, – приводит меня в состояние ужаса. Никогда и представить себе не мог, что нет ничего страшнее, чем картина навсегда удаляющейся от тебя Земли.

Часто теряю сознание при одной только мысли, что я – обречён. А мысли, в которых отражены лица родных и близких, возникают ежеминутно.

Но других мыслей нет…

31 января.

В первые часы (или минуты, или сутки?) я ещё пытался хоть что-то предпринять и спасти ситуацию.

На 9 минуте полёта отделилась третья и, как я считал, последняя ступень ракеты. Но вместо покоя и тишины, которые должны были наступить после сброса, продолжал доноситься монотонный гул двигателя и ощущалась лёгкая перегрузка в 1.5G, хотя корабль уже вошёл в область полной невесомости, что указывало об ускорении – ракета продолжала движение. Я отстегнул шлем и первым делом поплыл (чуть не сказал «пошёл»! ) в рабочий отсек к иллюминатору… Да так возле него и остался почти на пять суток.

Сразу меня ничего не напугало: Земля находилась рядом во всей своей красе, ночная, в огнях крупных городов; то тут, то там в небе вспыхивали молнии; показания приборов и датчиков, на которые я мельком взглянул, были в норме. Надрывно хрипела рация: сиплый беспокойный голос бесконечно повторял моё имя. Именно они, эти беспокойные нотки голоса диспетчера и породили во мне первую волну тревожности.

Я хотел было переключить тумблер и ответить Центру Управления Полётами, но ощутил вибрацию, точнее, увидел, как задрожали кабели и провода, а подвязанные к стенам мешки и различные предметы пришли в движение. Потом послышался выхлоп, и шум двигателя усилился. Я решил, что автоматически сработали вспомогательные двигатели (хотя по плану мне надо было самому ими воспользоваться и включить, если потребуется корректировка положения корабля на орбите). О связи с Землёй пришлось на время забыть: не до них было. Я пытался отключить движки, но ничего не получалось. Всё возрастающий шум продолжался.

Когда вернулся к иллюминатору, чтобы заглянуть в хвост ракеты и прояснить ситуацию, заметил странные изменения в линии горизонта Земли, на которую непроизвольно упал мой взгляд. Увиденное буквально приковало меня к стеклу, и я покрылся мурашками. С того момента мало что помню из происходящего далее. Так и остался висеть у окна, как теперь понимаю, почти на пять суток в полном ступоре. Лишь однажды отлучался, чтобы сделать попытку спасти себя. Всё остальное время – как во сне. В самом худшем сне, которой может придумать только больной разум.

Линия горизонта еле заметно изгибалась по окружности, концами сужаясь к центру. Это говорило об одном: Земля уменьшается в размерах. Если так пойдёт и дальше, то вскоре линия закруглится и оба её конца вскоре встретятся в южной точке земного шара, сомкнутся, обозначив шарообразную форму планеты, и Земля предстанет передо мной в полном размере. Осознание этого меня и сковало от страха. Покинуть НОО (Низкую Околоземную Орбиту) и оказаться на уровне орбит GPS, откуда вернуться будет очень сложно, – такое положение дел меня никак не устраивало. Я понял, что обречён, и в первый раз потерял сознание. На сколько по времени, не помню.

Очнулся от удара головой о край панели управления. Полетел к смотровому панорамному окну, который располагается в бытовом отсеке. Окно выступает над корпусом полусферой с радиусом обзора 360°, оттуда хорошо просматривается сторона, обращённая к Земле и хвостовая часть. Но лучше бы я туда не смотрел. Увиденное повергло меня и в ужас, и в отчаяние.

Вопреки здравому смыслу, из сопла хвостом кометы вырывался жёлто-оранжевый столп пламени – основной двигатель, который должен был сброшен, как ни в чём не бывало, работал, а значит, корабль продолжал взлёт. Не трудно было догадаться, что моя посудина работает не на жидком топливе: оно бы давно закончилось. Мне не хотелось верить (это сейчас уже свыкся с этим), но я подумал о ядерном двигателе. Их испытания проводились и раньше, и это уже давно не новость. Пару лет назад делали пробные запуски с ЯРД (ядерный ракетный двигатель), но только без экипажей на борту. Эти движки планировалось применять в будущих космических программах, в особенности для миссии «Андромеда – 1», намеченной на 2070 год, когда впервые в истории космонавтики пилотируемый корабль будет двигаться с помощью ядерного топлива, имея в запасе ещё и вспомогательные ионные. Но о применении подобного двигателя во время моего полёта речи никакой не велось. А если это так, и двигатель работает на ядерном синтезе, то остановить мне его не удастся никак. И никогда. И это есть самое страшное, что я испытал – и до сих пор испытываю – в своей недолгой жизни: мне в этой железке предстоит болтаться по космосу вечность.

Насторожил меня своими размерами и сам корабль, да так, что у меня закралось сомнение: а не перепутал ли я ракеты на стартовой площадке, как авто на парковке возле супермаркета? В свой ли сел корабль? Или я что-то пропустил во время подготовки?