Олег Верещагин - Моего пса зовут Враг

Появился ещё один землянин – в форме, но без оружия, зато в чёрной маске. В правой руке у него был длинный пластиковый прут. Врач ему что-то сказал, но в голове у Сейна стало пусто, он перестал понимать русский язык, но догадался по жесту, что надо сделать и – испытывая дурнотное омерзение! – непослушными пальцами расстегнул куртку, потом – завязал её, спустив вниз, рукавами вокруг пояса. Поскорей шагнул к столбу – чтобы землянину не пришлось его подталкивать. Ноги держали плохо. И сильно тошнило, так сильно, что Сейн испугался, что его вырвет. Он обнял столб, сцепил пальцы за ним, прислонился лбом. За спиной прозвенел голос Озлефра:

– Слушать! Отвернуться! Мы не видим и не слышим! – и слитный чёткий шорох с пристуком, как на параде. Стало легче – отвернулись. Этот фокус давно уже был отработан, и земляне, сперва злившиеся, оравшие, ничего сделать с ним не могли и уже просто не обращали внимания.

Сколько же они сказали-то? Не запомнилось.

Потом был свист и жгучая боль. Вовсе не невыносимая, если говорить просто о боли. Невыносимость была в том, что он вынужден стоять и ничего не делать, когда его бьют, как раба. Ребята говорили, что нельзя напрягать спину, тогда будет не так…

…второй удар…

…больно. Снова боковым зрением Сейн увидел офицера, читавшего приговор. Его лицо кривилось, глаза были страдающими.

Третий удар. Четвёртый. Пятый.

Подошёл врач, отвёл от столба, придерживая за затылок и запястье. Офицер сказал коротко:

– Разойдись, – и прошёл мимо Сейна на пандус. Остальные земляне – следом.

Спина горела всё сильней.

* * *

Мать не стала его жалеть, когда он подошёл и сел на раскладную кровать. Это было правильно и достойно – слова жалости оскорбили бы. А спина почти не болела – в душевой её смазали и перевязали. Это почти боевые раны, перевязывать их товарищи могут, в этом нет ничего зазорного.

– Без мужчины мы пропадём, – сказала женщина. Она сидела очень прямо, придерживая руками – как распахнутыми крыльями – спящих малышей, сидящих на её коленях. И говорила тихо, но отчётливо, так, что слышал только старший сын.

– Отец найдёт нас, – твёрдо сказал Сейн.

– Я не об этом сейчас говорю. Мужчина здесь ты и сейчас – ты. Если земляне заберут тебя от нас, то мы пропадём.

– С чего ты взяла, что земляне могут меня забрать? – изумился Сейн. Мать покачал головой:

– Вы их слишком часто тревожите. Если они разозлятся – то нет ничего проще, как забрать зачинщиков. Тебя они запомнили. Что им стоит тебя изолировать? Или отнять… – её руки сделали судорожное движение, – …отнять младших?

– Женщина, – Сейн ощутил, что по-настоящему сердится, – никто меня никуда не заберёт, и уж тем более, не заберёт малышей. Земляне не делают этого. Я даже не слышал про такое.

– А Дэорт? – на лице её было такое страдание, что вся злость прошла сразу. Сейн присел рядом на корточки, взял мать за локти, приподнялся, потёрся щекой о её щёку. Мягко сказал:

– Дэорт утонул. Утонул, когда убегал от погони. Его тело земляне искали и не нашли. И всё.

– Это земляне так говорят, – тихо, но уверенно ответила мать. У Сейна буквально опустились руки, он не знал, что и как сказать, чтобы успокоить её. А женщина продолжала: – Я стала меньше давать им молока. Я не могу не думать про то, что сказала тебе.

– О Сила Сил, – выдохнул Сейн, опять садясь на свою постель. – Ну что ты выдумала себе?!

– Что значат для тебя мои слова? – спросила женщина. Сейн промолчал, только сделал правой рукой плавный длинный жест, в конце которого мягко обратил ладонь к животу женщины. – Тогда слушай их и реши, как сочтёшь нужным – решения мужчин больше слов женщин. Но помни, что ты ответил, когда я спросила.

– Я слушаю, мать, – ответил Сейн.

Голос его был тоскливым.

* * *

В ожидании, когда придёт Сейн (он запаздывал) Озлефр, Хасса, Рахард и Туизз полулежали у стены барака – снаружи, на пригреве. Хасса читал бумажную книгу – большую и довольно толстую. Рахард дремал. Озлефр и Туизз обсуждали, что делать дальше.

Эти пятеро (включая где-то запропавшего Сейна) были пусть и неформально, но чем-то вроде совета среди пленных мальчишек. И сейчас Туизз тихо, но настойчиво, злым голосом, предлагал перейти к активным действиям – устроить пару пожаров, это очень легко… Внимательно слушавший его Озлефр неожиданно отрезал:

– Я против, – и подтвердил свои слова жестом полного отрицания.

– Они всё равно ничего младшим и женщинам не сделают! – Туизз стукнул кулак о кулак. – А нам… ну что ж…

– Потому я и против, – перебил его Озлефр. – До военных объектов нам не добраться, а поджечь школу или магазин, зная, что они всё равно не будут вымещать на наших… это – подло. Земляне честные враги. И я не буду пачкаться.

– Еду ты у них крадёшь! – не без яда напомнил Туизз.

– Краду, потому что у меня младший брат и мать, потому что есть тут много тех, кто и украсть не может, а есть хочет, – спокойно ответил Озлефр. – И я сам хочу есть. Но позорить свой Род трусливым заведомо безнаказанным бесчинством – не стану сам и не дам никому.

– Я согласен, – Рахард сел прямо.

– И я, – с этими словами Хасса уронил наземь книгу и раздражённо добавил: – Глупость сплошная. Местами смешно, хотя и смех тупой, а так вообще – какой-то бред всмятку. Описаны сплошь полоумные трусы и лжецы. Даже странно, что это предки землян – будь они такими сейчас, мы бы их разгромили в два счёта.

– Что за книжка? – заинтересовался Озлефр.

– «Приключения бравого солдата Швейка»… ола, нет, – Хасса провёл пальцем по обложке, – «По-хож-де-ни-я». Похождения.

Но обсуждения книги не состоялось – на мальчишек упала тень, и Озлефр, радостно подняв голову, спросил:

– Сейн, ты где был? Мы думали, ты придёшь быстро.

Сейн опустился на корточки, сложил руки на коленях. Вид у него был хмурый и задумчивый. Окинув остальных мальчишек взглядом, он сказал обстоятельно и безразлично:

– Сейчас я пойду проситься на работу к землянам.

Ответом ему было непонимающее молчание. Хасса неуверенно улыбнулся. Туизз резко сказал:

– Это глупая шутка.

– Я не шучу, – ладонь Сейна подтвердила сказанное. – И больше с вами в набеги я не пойду.

Озлефр сделал быстрый, полный ярости, жест – абсолютное отрицание. Туизз, бледнея, начал подниматься, пригнув голову и сжав кулаки.

– У матери молоко пропадает, – по-прежнему безразлично сказал Сейн. – Она вбила себе в голову, что из-за наших набегов меня могут забрать из лагеря. Я ничего не смог ей доказать и теперь пойду наниматься за паёк.

Ему снова отвечало молчание. Но теперь оно было растерянным и полным сочувствия. Если сторки перед кем и были беззащитны, так это перед своими женщинами. Туизз сел. Рахарт отвернулся. Хасса подобрал книгу, начал отряхивать от пыли обложку.