Михаил Темнов - День восьмой

Словно из-под земли появились стройные юноши с яствами на подносах. Они накрыли стол и незаметно удалились.

– Так будет веселее! – пророкотал басом Зевс, наполнив кубок вином и пододвинув поближе поднос с жареным барашком. – Так что там у нас произошло настолько срочного, что я должен отменить встречу с личным представителем правителя империи Чёрного дракона?

Было видно, что Зевс не очень-то дорожил отношениями с империей драконоидов: наверное, опять будут выпрашивать что-то из живности для коллекции императора.

В последнее время ему становилось всё скучнее. Присутствие людей уже не радовало: одинаковые пиры, затёртые тосты, натужное веселье… От этого он убегал в любовь. Скорее, не в любовь, а во временные приливы страсти. Пассии ему быстро надоедали, встречаться с ними он предпочитал подальше от Олимпа и не в своём облике. Короче, он любил любовь, объектом которой могла стать встреченная нимфа, привлёкшая его внимание, или женщина, созданная другими цивилизациями на других планетах.

– Ну давай, сообщай, что хотел. Видно, что ты чем-то встревожен. Я не ошибся?

– Гера пытается интриговать и делает это весьма активно, указывая всем на недостатки в твоей деятельности, Зевс, – без экивоков начал Галактион. Вымыв руки в чаше с водой, усыпанной розовыми лепестками, отхлебнул вина.

– А я тебе о чём говорю! – укоризненно сказал Зевс. – И чего ей ещё не хватает? – кинув на стол недоеденную кость с мясом, зло выругался громовержец.

Галактион молчал, давая Зевсу время остыть.

На возмущённый рык повелителя из кустов вышел Пегас и уставился на Зевса, силясь понять, чего богине Гере, которую он часто видит, не хватает. Вроде всё при ней… Потом он опустил крылья, задумавшись. Через миг его неожиданно прошибло на стих:

Галактион про себя выругался, вспоминая не очень ласковыми именами Эпиметея, который, создавая животных для олимпийских садов Зевса, наделил своё последнее, не совсем удачное творение – любимца Пегаса, своеобразно устроенным интеллектом и умением рифмовать, предварительно снизив у него влияние инстинктов, вплоть до инстинкта самосохранения. Поэтому от Пегаса можно было ждать не только красноречивой мимики, но и всякого рода удивлённых или восхищенных криков, воплей, красноречивых движений, поз и хвалебных стихов, которые чаще всего оказывались смешными и глупыми, чего не желал признавать Пегас, считая их вершиной поэзии.

Галактион, глядя на изощряющегося Пегаса, вспомнил один из уроков Эпиметея по обучению животного как будущего символа поэзии азам поэзии, о котором ему рассказывали очевидцы.

Урок был не только поучительным, но и красноречиво характеризовал творение. Пегасу предложили сочинить коротенькую оду во славу Зевса-повелителя.

Пегас, распушив крылья и став в соответствующую позу, продекламировал:

Второй куплет уже никто из присутствовавших не слышал – он растворился в смехе олимпийцев.

– Слушай! – грубо прервал тогда сконфуженный Эпиметей своё творение. – Ты как-то помягче с оборотами… Повелитель этого не поймёт… Причём здесь куча?

– Зато рифмуется хорошо, – забил золочёным копытом Пегас.

– Придумай что-нибудь другое, – настаивал создатель крылатого поэта.

– Ладно, – опустив уши и недовольно помахивая хвостом, ответил Пегас. – Пусть будет грозной тучей…

Вспомнив этот случай, Галактион невольно улыбнулся. Творение брата Прометея забавляло как Зевса, так и его гостей. Правда, Пегаса стоило бы править до выступления. Но он своих перлов до публичного их оглашения никому не декламировал.

Не дождавшись аплодисментов и восторженных возгласов, Пегас, компенсируя недополученное моральное вознаграждение, попытался стащить со стола гроздь винограда. Но не судилось. На этом занятии его настиг чей-то мощный удар ногой под зад.

С перепугу разрядившись газовым облаком, оскорблённый Пегас, нервно взмахивая крыльями, скрылся за верхушками кустов.

– Что молчишь, Галактион! Уж говори как есть, – проводив взглядом Пегаса, продолжил Зевс. – Чего она хочет на самом деле? Мести?

– Власти, власти! – ответил Галактион. – Она утверждает, что вы ничем не лучше других богов. Устали, отстраняетесь от решения проблем. Скверно проводите время. Всем хочется перемен. А подбивает на них Гера. Подзуживает.

– Скажите, Галактион, а вам перемен хочется?

– Смотря в чём и каким путём, – рассмеялся Галактион.

Зевс подозрительно посмотрел на собеседника.

– Наивные. Только неудобства создают мне и себе, ропщут. Зажрались. Им, видите ли, скучно. Если бы кто-то мог осуществить переворот, то это мог бы быть только ты, если бы играл на их стороне.

Зевс, нахмурился, уставившись на Галактиона.

Тот улыбнулся, отрицательно качнув головой.

– Мне бы это было крайне невыгодно. Меня вполне устраивает моё место, тем более за вашей надёжной спиной. У вас как правителя постоянная головная боль за свой трон, на который всегда кто-то зарится: если не дети, то ближайшие родственники; если не они, то завистники, скрытые и явные враги. Мне проще вас охранять от смут и прочих неожиданностей. К тому же, меня всё устраивает. А гарантия моего покоя – ваша власть на Олимпе и во всей империи. Поэтому я с удовольствием вам служу. Защищая ваши интересы, я, прежде всего, защищаю свой мир, в котором мне комфортно.

Зевс задумался. Галактион был искренен в своей откровенности и повелителю Олимпа льстило, что его правая рука не лукавит, значит, доверяет правителю. За это он его уважал, ценил и полностью доверял. Громовержец доверился ему и в этом процессе. Галактион не был назойливым и никогда не навязывал своего мнения. Если бы Зевс не просил о помощи, Галактион никогда бы не вмешивался. Разве мимоходом намекнул бы как-то ненавязчиво.

Зевс размышлял. Галактион с аппетитом ел хорошо прожаренное сочное мясо, запивая лёгким молодым вином. Пауза затягивалась. Олимпиец наслаждался обедом, но думал о деле.

– Если с Герой все более менее понятно, – словно читая мысли повелителя, продолжил он, – и меры уже мной приняты, то есть другая, более серьёзная информация, над которой придется хорошенько попотеть. В эгрегоре империи Чёрного дракона я выудил мысли о разработке операции по проникновению на Олимп и похищению то ли божественного огня, то ли меча Урана. Всё указывает на именно тот меч, которым в битве с вами, мой повелитель, не решился воспользоваться ваш отец Крон.