Эдвард Хейл - Кирпичная луна

Но никто не займётся таким строительством в Гринвиче, или где-либо на его меридиане, или на каком-либо меридиане. Чтобы удовлетворять потребность хотя бы своего полушария, такой башне пришлось бы стоять многократно выше, чем диаметр планеты. И даже в этом случае остальной половине планеты пришлось бы построить ещё одну такую же башню на своей стороне. Именно это затруднение заставило К. предложить такое предприятие, как запуск Кирпичной луны.

Видите ли, если бы по удачному стечению обстоятельств вокруг нас имелось кольцо, как у Сатурна, но параллельное Гринвичскому меридиану и поворачивающееся вместе с планетой, чтобы оставаться таковым – тогда бы любой мог измерить свою долготу, или расстояние до Гринвича, просто выглянув в окно и отметив высоту кольца над горизонтом. В Гринвиче кольцо висело бы точно над головой. В Новом Орлеане, который за четверть мира от Гринвича, оно бы едва показывалось из-за горизонта. Чуть на запад от Нового Орлеана – и вы бы увидели другую половину кольца, выглядывающую из-за горизонта с противоположной стороны, а отправившись ещё западнее, до островов Фиджи, вы бы снова наблюдали кольцо прямо над своей макушкой. Будь у нас такое кольцо, не по экватору, а перпендикулярно экватору, будто увеличенный до колоссальных размеров обод на глобусе, «от такого кольца, – задумчиво протянул К., – мы бы и отмеряли долготу.»

За неимением такового, перебрав несколько вариантов, он предложил Кирпичную луну. План был следующий: если бы с поверхности Земли с помощью эдакой трубочки выстрелить в небо пульку, находясь в Гринвиче и целясь на север, да так сильно и далеко, чтобы на исходе подъёма она прошла над Северным полюсом и обогнула северное полушарие, не коснувшись притом земли, такая пулька бы кружилась вокруг планеты вечно. Она раз за разом проходила бы над Северным плюсом, островами Фиджи, Южным полюсом и Гринвичем, движимая тем же импульсом, что позволил ей преодолеть притяжение и границу атмосферы. Если бы мы наблюдали эту пульку, описывающую свою весьма благоприятную орбиту, то смогли бы по высоте её орбиты отмерять долготу не хуже, чем от Сатурнова кольца.

«Но пулька же маленькая!»

«Да, – согласился К., – но мы сделаем большую.»

Затем мы принялись проектировать нашу пульку, которая была бы достаточно большой и притом достаточно лёгкой. Большой – чтобы её видели издалека даже навигаторы, мечущиеся по воле штормов; и лёгкой – чтобы её было проще запустить на четыре с небольшим тысячи миль в воздух, не обрушив на головы несчастных гренландцев или патагонцев, лишив их жизни, а мир – новой луны. Увы, от старой доброй дощатой конструкции, скреплённой раствором, пришлось сразу отказаться. Движение сквозь атмосферу точно так же раскалит будущую луну, как и аэролиты, оставив только белый пар, который не рассмотрит даже телескоп лорда Росса. «Нет, – решительно возразил К., – нам нужно что-то основательное. И чтобы выдерживало сильный, предельный жар. Железо не поможет. Значит, мы используем кирпич. Мы построим Кирпичную луну.»

Далее следовало рассчитать размер. На старой луне всякая деталь хотя бы двухсот футов длиной ясно видна сквозь любой современный рефрактор. Но стоит ли надеяться, что такой рефрактор найдётся у простых рыбаков, которых мы так хотим порадовать – у бедняг, усеявших скалистые берега остовами своих лодчонок, без надежды на компенсацию у Ллойда или заметку Росса, выходящих в море под собственными парусами и с собственными сыновьями вместо экипажа?

С другой стороны, мы не собирались забрасывать луну на сто пятьдесят тысяч миль ввысь, где кружится старая луна, которую я с этих пор ради различия буду называть Сырной. Высота от земли была нам безразлична, лишь бы на деле луна чётко виднелась с большей части планеты. Безусловно, на определённой полосе она всецело останется за горизонтом, ведь нельзя же поднять её бесконечно далеко. «Но им и не нужно видеть её с поверхности, – заметил К., – её станут искать с мачты. А если и не найдут, то поймут, что находятся на 90 градусов от меридиана.»

Однако раздумья над трудностью так называемой полосы привели ко всестороннему улучшению нашего плана. Стало ясно, что даже если допустить весьма широкую «полосу», луну придётся разместить на значительной высоте и, следовательно, она будет хуже различима. Однако если мы довольствуемся луной в четырёх тысячах миль 3 3 Прим. пер.: 4000 миль – около 6500 км. от планеты, её будет видно с поверхности на три-четыре тысячи миль во все стороны; а дважды по три тысячи – это шесть тысяч миль, то есть четверть наибольшего обхвата планеты. Да мы и не решились бы забросить луну ниже, чем на четыре тысячи миль, поскольку даже на такой высоте земная тень станет накрывать её на три часа каждые сутки, а нашей луне надлежало сиять ярким серебром, а не рыжей медной монетой. На высоте четырёх тысяч миль, однако, она будет видна лишь области в шесть-восемь тысяч миль в поперечнике. «Значит, надо запустить две луны, – таково было моё ценное предложение. – Скажем, одна над Гринвичским меридианом, а другая – над Новым Орлеаном. Пускай их высота немного различается, чтобы избежать столкновения в злополучный день. Следовательно, в некоторых местах будут видны обе – тем лучше при высокой облачности. И везде в ясную погоду найдётся хотя бы одна. Каждой хватит четырёх тысяч миль высоты; к тому же получится большой красивый диск. Если на старой Сырной луне седой Гершель своим рефлектором различил бы усадьбу протяжённостью двести футов, то на Кирпичной луне молодой Гершель сумеет увидеть и бочку с цементом полутора футов в диаметре 4 4 Прим. пер.: Полтора фута – около полуметра. . Да и зрители без рефлектора, вглядевшись в театральные бинокли, не будут обижены.» Таким образом мы решили, что со временем запустим две Кирпичных луны. А ещё лучше – четыре, поскольку половина орбиты так или иначе приходится на другое полушарие. Такое же скромное число лун, к примеру, у Юпитера. Но начать следовало с одной.

Как к нам пришла мысль о подходящем диаметре луны в двести футов 5 5 Прим. пер.: 200 футов – это около 60 метров. , я и сам не уверен. Полагаю, тому виной заявление достопочтенного Джона Фаррара о невозможности существования на освещённой стороне старушки-Сырницы ни единого учреждения двухсот футов длиной, укрывшегося бы от глаз наблюдателей. В результате идея двухсотфутовости каким-то образом укрепилась в нашем сознании. Кроме того, нам вполне представлялось создание двухсотфутовой луны – притом что меньшего диаметра она была бы различима лишь на очень небольшой высоте, а тогда лун бы понадобилось гораздо больше, и подавляющую часть суток они пребывали бы в тени. Четыре тысячи миль, меж тем, подходящая высота, чтобы ясно видеть даже двухсотфутовую луну.