Эдвард Хейл - Кирпичная луна

Но как бы скромны ни были наши двухсотфутовые луны на бумаге, в действительности задача предстояла сложнейшая. Мы, конечно, собрались строить их полыми – но даже полая луна должна обладать определённой толщиной, и количество кирпича требовалось по меньшей мере колоссальное. А что уж говорить о запуске! Трубочка, конечно, лишь наглядное упрощение. Оставались ещё годы и годы до орудий Родмена и его братии, отправлявших железные ядра на пять-шесть миль – что даёт где-то две мили в высоту.

Железо, безусловно, тяжелее полого кирпичного снаряда, но и в наше время пушка с двухсотфутовым калибром немыслима, что уж говорить про те времена. Увы.

И вновь не кто иной, как К., предложил способ запуска луны. Не силой какого-то там взбалмошного взрыва, а так, как подобает всем великим делам – через постепенное и незаметное накопление силы. Все мы (не так ли?) знаем, что маховик (который крайне тяжёл у окружности, но очень лёгок у центра) запасает энергию с мига своей установки до того, когда она понадобится. Значит, прежде чем мы приступим к строительству луны, даже прежде чем мы заложим кирпичи в печи, мы должны будем построить два гигантских маховика диаметром «чем больше, тем лучше» и с самой тяжёлой окружностью, которую когда-либо видел свет, и укрепить их по совести, чтобы не боялись стихий. Пусть вращаются в противоположных направлениях, едва не касаясь друг дружки краями, годы, если необходимо, полностью прибрав себе какой-нибудь водопадик. Пусть один будет немного тяжелее другого. Когда мы закончим с постройкой Кирпичной луны, то скатим её аккуратно по специальному жёлобу, чтобы сошла на оба маховика одновременно. Там она, конечно, не задержится ни на десятитысячную долю секунды. Её немедленно отбросит вверх, словно капельку воды с точильного камня – вверх, но и немного вбок, благодаря тяжести второго колеса. Таким образом луна устремится вверх и на север, минуя ось мира. Всё время на неё будет действовать сила притяжения, изящно изгибая траекторию в дугу, но луна продолжит удаляться. Летя вверх и теперь уже на юг, она опишет полуоборот вокруг планеты. Спустя сорок-пятьдесят миль высоты сопротивление атмосферы станет ничтожным. «Пусть падает, – махнул К., плененный воображаемой картиной. – Пусть падает, да поскорее! Траектория её падения будет вечно описывать планету по меридиану, на котором трудился старательный водопад – лишь бы мы правильно разместили свои колоссальные маховики – и с этих пор вечно начнёт кружиться по удобной орбите

Кирпичная луна

отрада мореходов, столь же постоянная в своём движении, сколь её старшая сестра своенравна; фаворитка всех романтиков моря и их возлюбленных, оставшихся на берегу». «Аминь!» – воскликнули мы, а часы в такт пробили десять. Крепко пожав друг другу руки, мы покинули Южно-Центральную студенческую столовую.

Водопадов мы знали немало.

Для маховиков хватило бы дуба или сосны и железа для ободов. Нет, маховики тоже не представляли трудности.

Но вот кирпич… Если взять, скажем, кирпичи объёмом по шестьдесят четыре кубических дюйма 6 6 Прим. пер.: 64 куб. дюйма – примерно 1000 куб. сантиметров. , то наша луна – пускай даже и полая – потребует в точности двенадцать миллионов кирпичей.

Одного только кирпича надо на шестьдесят тысяч долларов!

Одного только кирпича – на шестьдесят тысяч. Ввиду данного обстоятельства план по постройке Кирпичной луны оставался недосягаемым идеалом ещё семнадцать лет, преобразивших нас из мальчишек в мужей. Шестьдесят тысяч долларов – и только за кирпич! Ведь студентам, не оплатившим ещё полностью годы обучения, не могущим даже помыслить разжиться прелестным маленьким эльзевиром 7 7 Прим. пер.: Эльзевиры – мелкоформатные книги, выпущенные печатниками Эльзевирами в XVIII веке, снискавшие любовь библиофилов и коллекционеров. на аукционе, который Джон Смит с сыновьями даже не сочтёт за ценность – бедным студентам шестьдесят тысяч долларов столь же немыслимы, как и шестьдесят миллионов сестерциев. Кларк, заверь, сколько будет шестьдесят миллионов сестерциев в ракушках каури? И сколько в валюте, пока золото держится на 1,371/4/? Верно, и даже больше. Но полно, что-то я забываюсь!

Итак, что касается нашего повествования, проект по созданию Кирпичной луны являл для нас идеал столь же великолепный и далёкий, как ныне сама Кирпичная луна, занимающая в тихую полночь, пока я пишу эти строчки, плечо Ориона над южным горизонтом. Но не будем забегать вперёд. Позвольте, как пишут в десятицентовой серии Бидла 8 8 Прим. пер.: Эрастус и Ирвин Бидлы первыми стали издавать бульварную литературу, доступную за бесценок. Их серия называлась «Десятицентовые романы». , вернуться к течению событий.

Прошло семнадцать лет, и мы больше не были мальчишками, хотя не ощущали себя никак иначе. Я, к примеру, по сей день не могу зайти ни на собрание, ни в синод без зудящего беспокойства – а что если присутствующие вычислят под личиной бородатого господина юнца-переростка, неким образом раздобывшего себе фрак и цилиндр? И если случится подобное и меня вытолкают в шею с заседания как самозванца, не подведёт ли итог благоразумная публика, рассмотрев все факты: «Устранён заслуженно»? Размышления об этом помогли мне преодолеть не одно затянувшееся заседание, грозящее полным упадком духа. Как там говорил один мой посыльный?

«От долгого сидения плющится сидение.»

Но хватит толочь воду в ступе!

Итак, и на этот раз без промедления: семнадцать лет спустя дорогой Оркатт вошёл в моё жилище в Нагуадавике. Мы не виделись с самого нашего расставания в Кембридже после выпуска. Он изменился – и в то же время остался прежним. Улыбка была та же, тот же голос, то же участие в лице, когда я заговорил о своих бедах, и то же детское озорство. Но определённо он носил другой пояс и другие панталоны, и его гладкий подбородок прятался за широкой бородой, а если он что-то и весил, то сущие фунтов двести 9 9 Прим. пер.: 200 фунтов – около 90 кг. . О, что за чудесные деньки то были, прямо как старые добрые времена! Мои счастливые воспоминания о Нагаудавике. В издательском комитете «Сендемениан Ривью» меня тогда представлял заместитель, так что я позвал Оркатта подняться в мою скромную студию и побеседовать о былом. Полли вошла с веранды и сделала нам чай. Мы проговорили до девяти-десяти вечера, и тогда дорогой Оркатт спросил, вспоминаю ли я Кирпичную луну. Вспоминаю ли? Конечно же! И даже не вставая с кресла, я протянул руку и достал из ящика стола альбом с чертежами, служившими мне «третьим» 10 10 «Каждому человеку, – пишет доктор Пибоди, – на первое нужна работа, а на второе – хобби», к чему я добавил третье. всю зиму. Оркатт просиял. Он быстро, но внимательно пролистал альбом и сказал: