Илья Старцев - Книга Илстар Апейрон

Встаю с кровати и срываю капельницу. Мои ноги еле идут, но ясновижу её образ передо мной. Она как будто притрагивается ко мне. Её ладонь оставляет сияющий след из многоцветных огоньков. Упругая, как настоящая ладонь, но нет её руки. С одной стороны чувствуется как ладонь, а с другой – пустота. Тянусь к ней, но ноги не держат меня. Болит сердце. Не могу… Хватаюсь за забинтованную грудь и пытаюсь сорвать бинты, так как мне тяжело дышать. – Где ты, любиии… Залфиии? – В моём горле комок, падаю на пол и не могу пошевелиться.

Нахожу себя в маленькой тусклой комнате с серой дверью. Странные люди оборачиваются на меня, когда выхожу из помещения и потерянно бреду по коридору. Они останавливаются и ждут чего-то, как замороженные.

– Где она? – спрашиваю.

Люди продолжают заниматься своими делами, как будто вновь запустили переигранное кино под аккомпанемент надоедливого, без конца повторяющегося гудения. Кто-то смеётся. Кто говорит необычно. Кто хватается за волосы и пытается их вырвать. Слышу вереницу мужских и женских возгласов:

– Не она, не она… Бедный дружок не нашёл ещё свою любимую… Любимая, любимая – какая любимая?

– Не надо его раздражать. Пожалуйста, имейте уважение друг к другу. – Женщина подходит и говорит: – Не волнуйся, тебе всего лишь нужно принять таблетку. – Она обращается к вышедшему навстрему ей седому мужчине в белом халате: – Доктор, у него рецидив.

– Она здесь? – повторяю свой вопрос.

– Ты её придумал, – улыбается она и ведёт куда-то.

– Нет, – трепетно отвечаю.

Появляются двое мужчин и быстрым шагом идут ко мне.

– Любимая! – кричу куда-то в потолок, когда они берут меня за руки и вносят обратно в серую комнату, – Хочу видеть Люб… Залфи! Зал… – слабею, когда они вкалывают в меня шприц. Чувствую лёгкость, как перед сном, но не хочу больше спать. Порхаю по комнате, но они не видят меня. Входит мужчина в халате, и они переговариваются, но их речь обрывается:

– У него уникальный мозг… разум снов… договор… самой знаменитой… исследования… его надо… спал пока не…

Не стал больше прислушиваться. Мне всё так надоело. Мне уже всё равно.

Чувствую себя легче пёрышка, и вокруг небесная белизна. Лечу, и только яркая серебристо-белая кручёная нить держит меня, словно пуповина. Изрытые пики непоколебимых гор вдали и благоухающая зелёная равнина. Течёт звонко речка. Везде царит мир и благо. Мы сидим на траве, и вокруг нас жёлтые и белые цветы с распускающимися, ранимыми бутонами. Наши головы окутывает нежное небо. Она в длинном сером платье. Говорю: – Любимая, – и обнимаю её. Её улыбка и всё… исчезает, и хватаю воздух. Небо бледнеет, сгущаются серые облака и ветер перемен поднимает падающие снежинки, образуещие комы снега. Бугор, словно ковёр из упавших листьев, на котором сижу, застилает меня белизной, сковывая ледяным замком мою трепещущую грудь и дрожащее дыхание. Но даже в самом начале, у самой пропасти, скрывается надежда, которая стремится залечить боль, теряющуюся во времени безумного терпения.

Из проплывающих облаков вдруг хлынул холодный дождь. Вскочил, подняв голову к небесам и прокричал:

– Зачем? Ты-ы! Зачем?

– Меняется только то, что любишь, – раздался голос с неба.

Успокоившись, пролепетал, угрюмо:

– Нет, хочу ещё, – прошу и ясновижу со стороны, как бы вдалеке, за дымкой пространства:

Они были в старом, заброшенном доме, который защищал путешественников от жестокой, русской зимы, штурмующей снаружи. Он подошёл к ней, когда она стояла, терпеливо ждала его, в большой, уютной комнате с камином, который отбрасывал тени светом от горящей, тихо трескавшейся древесины. Тем не менее, скрытое присутствие теней, разжигающих романтические чувства, по-прежнему заполняло большую часть мебели и многочисленные полки, которые были набиты старыми, пыльными книгами. Её тело было в тени, но он ясно видел её лицо. Её мягкая кожа на лице была с небольшим оттенком жёлтого огня, который робко колебался.

Он приблизился и обнял её. Он увидел искру удовлетворения и любовь в её глазах и изгиб её губ. Он видел себя, счастливый быть с ней – его отражение в её голубых глазах, которые темнели, из-за таинственной, заманчивой пропасти в ней, её прекрасной бездны. Она хорошо понимала свою цель в жизни и глубоко знала, что она хотела быть с ним. Он взял её на руки и поднял её гибкое, стройное тело. С нею в руках, он подошёл к мягкому дивану и отпустил её. Он погрузился в диван вместе с нею и поцеловал её. У неё были мягкие розовые губы. Он вспомнил, когда его губы коснулись её, он вспомнил, что этой сладости он желал больше всего на свете. Он не удержался и ускорил касания. Они касались друг друга энергично, и они не могли остановить себя. Губы с губами, губы с кожей, сладострастие; всё объединилось в единое целое – мир и они…

– Подойди ко мне, – он ей говорит, лёжа. Она садится скромно рядом. Он обнимает её и медленно тянет к себе, небрежно притрагивается к её волосам, пальцами заплетаясь в них, касается лица и губ и ведёт рукою по шее, и говорит:

– У тебя прекрасная внешность, – затем встаёт и отходит.

– Ты меня не поцелуешь?

– Зачем? Сам не из тех; у меня всё в голове.

– Хочу тебя поцеловать, – она дрожит от страстного влечения к нему, и её щёчки горят румянцем.

– Тебе дай любого приглянувшегося парня, и ты его расцелуешь с закрытыми глазами…

Но она от него не отходит, закрывает ему рот ладонью в тот момент, когда он собирается продолжить свою речь, затем убирает ладонь, притягивается к нему и нежно целует в губы. Он отвечает на её поцелуй. Они ложатся скрестившись на кровать, и он начинает мягко целовать её прекрасное лицо на своей груди. Согнувшись, он обвивает её.

– Что ты хочешь со мной? – у неё манящая искра в глазах.

– Ты так просто ко мне порхнула. Ты такая сладкая, а сам голодный, изголодавшийся по тебе. Разве ты не боишься, что тебя съем?

– Нет, – она смеётся.

– Ты как бутон тюльпана, у которого раскрываются-разводятся лепестки…

– Почему ты так робко меня поцеловал, как будто впервые?

– Ты самая драгоценная, кто у меня есть. Хочу продлить мгновения с тобой до вечности. Твои родинки манят магической глубиной и неразгаданными тайнами. Великолепная картина удивительной вселенной кистью высшего художника запечатлена на твоей коже, как на холсте. Прикоснуться к ней губами – это как дотронуться до неба. Мне не следует расточать это чувство…

… Не могу выдержать этого. Что есть реальность? Где видел её? На обочине ли дороги или в классе? Одну в подземном переходе или среди большой толпы? Где же эта одна, чей взгляд ищу и не могу найти? Даже если лишь один взгляд она на меня бросит, я никогда не забуду её глаз. Где именно та из множества, которая есть где-то под покровом серой массы? Где проскользнёт её прекрасное лицо, на чём остановит свой взгляд? И где же в это время?.. Почему не мог быть с ней? Есть ли эти воспоминания у меня? Все фрагменты картины, как желал её, вырывались наружу: