Алексей Беркут - МААТ. Сказания Млечного пути

Печерин едва остановился в своих тирадах, как получил сигнал от Гассариева.

Затем с МААТ с орбиты пришли данные о приближении к острову нескольких летательных аппаратов.

Мигар Ардоний дважды чертыхнулся, гневно посмотрел на ксенобиолога и астронавигатора и быстрой походкой направился в сторону поляны, где они оставили челнок.

Ему очень хотелось кроме данных архива неосимов просто пообщаться с клонами, но поведение членов экипажа, неожиданные споры отняли драгоценное время.

Пришлось спешно возвращаться к разведывательному харасу и улетать.

После всего произошедшего или точнее сказать совершенного экипажем корабля МААТ во главе с Печериным, шансы уцелеть были ничтожны, но Мигар Ардоний воспользовался и этим. Не без помощи таланта своего оцифрованного механика Кааса Гранита.

Они едва унесли ноги с Земли, прошмыгнули прямо под носом у неосимов и их орбитальных перехватчиков и укрылись в одном из кратеров на луне, под защитными полями. Но и этого было мало.

Два следующих дня весь экипаж собирал обломки и практически вручную таскал лунный грунт, пытаясь засыпать исполинский баклажан корпуса МААТ.

– Теперь мы сами по себе. Обыкновенные преступники, – произнес задумчиво Мигар, усаживаясь на удобный диванчик в кают-компании.

– Капитан, вы довольны? – нервно, немного фамильярно, воскликнул связист.

– Вполне себе, Терренс. Что вас не устраивает? – абсолютно спокойным тоном ответил Печерин.

– Ради чего все это было? Совсем скучно жить? – спросил запыхавшимся голосом, только вернувшийся ксенобиолог, вытирая пот со лба.

– Ради информации. Только несколько вещей имеют истинную ценность в этом мире и во все времена, – слегка раздраженным голосом ответил Мигар, – На первом месте время, на втором информация. Немного времени для нас выиграли технологии, наука. Информацию я привык добывать сам. И вас я нанял, чтобы ускорить и немного облегчить свои поиски. И не смейте устраивать мне нравоучения!

– Для чего вам это, капитан? Разве нет ничего попроще и поинтереснее в жизни, с вашими деньгами и кораблем? Обязательно менять свою единственную жизнь на подобный риск, проблемы? – разразился чередой вопросов неосим Фрик Терренс.

– У вас вполне обычный ограниченный кругозор и масштаб мышления. Твой жизненный отрезок только начался, Терренс. Ты считаешь, что все просто в мире? Нет, очень и очень сложно, затейливо запутанно и многообразно. Количество вариаций невозможно попросту сосчитать. Не счесть, как звезд на небе. Даже Грехов младенец в круговерти дорог жизни и их направлений. И всего одна жизнь может состоять из множества маленьких, отдельных жизней, отрезков, и каждый может быть по-своему прекрасен или ужасен.

– Это как так? – удивленно спросил только что присоединивший к команде Виктор Гассариев.

– Это сейчас я известен, как Мигар Ардоний Печерин, но когда-то, в прошлой жизни, в одном из нескольких отрезков, я был другим человеком, с другой историей. А хотите, я поделюсь частью своей биографии, одной из дорог жизни. Может тогда хоть частично поймете мои цели и мировоззрение, или поймете, куда самим идти. Когда-то давно мне казалось, что я прилично пожил, все повидал и испытал. Что уже старый стал и пора помирать. Скоро в последний путь уходить. С утра до вечера страдал от скуки в огромной квартире. Из-за этого и не только, бродил в одиночестве дней и ночей. Замечал лишь смену дней, улавливал прием пищи. Мало что меня интересовало. Разве только иногда садился за стол и занимался делами. Дни тянулись длинными, одноцветными змеями. Приносили и уносили свет. Такое все это занудство, но такой уж я был, старый маразматик. И не такой я старый, мне тогда было всего 93 года. Что, что, год какой был? Шел 2115.

– Да вы врете, капитан, – добродушно воскликнул Гассариев.

– Нет, я не вру. Зачем все это? Так просто решил о жизни рассказать. Я старый человек, но молод духом. Одной наверно душой и жив остался. Но неправда это, во мне еще много силы и физической и духовной. Было так и тогда. И семья была. Вот помню, очередной обед. Думал вкусный, но опять служанка подала рулеты с ветчиной и зеленую фасоль. Как же фасоль мне надоела. Решил тогда поговорить об этом со служанкой, даже не так, с Вирджинией. И вообще не признаю слово прислуга. Что делать, если людей много и многим нечем зарабатывать на жизнь. Хотя с моей служанкой было другое. Она из богатой семьи, сбежала из дома. Мы ее не выдали. Вирджиния, умная, красивая девушка была. Она уже лет пять жила у нас в квартире. Говорю у нас, потому что у меня были на тот момент жена и сын. Вирджиния, как дочь нам с женой стала. У нас была собственная дочь, но уже семь лет, в 2108 году погибла в экспедиции на одном из спутников Сатурна. Что я мог поделать? Воспрещать детям своим заниматься опасными занятиями?! Я пообещал себе еще в своей собственной юности не делать этого. Мой сын Всеволод где-то все время по своим делам исчезал. Он мой заместитель по бизнесу был. Потом расскажу про свой бизнес, а по профессии он человек был. Это моя старческая шутка. О много чем занимался, и спортом, и конструированием космических кораблей и спутников, по образованию еще и энтомолог, и океанолог. Адская смесь. Непонятный человек, как и я сам. Самый наверно определенный человек из всей семьи это его мать и моя жена. Она в тот день была в наших владениях в баварском лесу г. Гросер-арбер. Это наверно единственная гора, возле которой нет ничего промышленного у моего концерна. Не люблю разговаривать про свой бизнес. Может быть потом расскажу.

Печерин откинулся на диване, закрыл глаза и окончательно ушел в воспоминания.

– Съел, наконец-то фасоль. Удалось с некоторыми трудностями отвязаться от Вирджинии и выбраться на прогулку. Уже много лет я привык гулять в одиночестве, только в сопровождении своих светлых мыслей. Еще этот водитель личный. К чертям всю эту роскошь. Хорошему человеку ни к чему богатство. Деньги нужны недостаточно умным людям, не самодостаточным. Таких я презираю, наверно и себя тоже. Благодарность ангелу хранителю, я ушел от своих. Парк, единственное место в мегаполисе, где еще остались деревья и трава. Что сказать, если парк закрыт от внешней среды куполом. Иначе все бы умерло от воздуха начала двадцать второго века. За вход еще приходилось платить приличные деньги, стоимость десяти обедов в хорошем ресторане. Здесь одни богачи только прогуливаются. Нет, даже их не видно, не любят они природу. Мне же лучше. Как же здесь хорошо. Просто умираю от наслаждения. Да, скоро и вправду умирать. Я знаю это, решил точно. Не собираюсь восстанавливаться в медицинском центре. Это мои последние дни в этом мире. Мне не жаль чувства собственных близких. Я только желаю, чтобы они поняли меня и одобрили мое решение. Смерть должна приходить и я решил, что довольно уже мять эту землю своими ботинками. Как-то это жестоко звучит, не по-человечески. Ах, как же близки моему сердцу эти деревья, трава. До поздней ночи сижу у вяза, жду насыщения своего силой природной естественной. Глубокой ночью меня будят служащие парка и усаживают в такси-лимузин. И вот снова дома. Я тихо ухожу в кабинет и включаю симуляцию среды и миров. Здесь я тоже в своем настоящем амплуа, старика. На холм взошел и долго всматривался в горизонт, осматривал все вокруг. Наконец выбрал хорошее подходящее место. Тихонько спустился по склону и прилег на траву. Я как старец умирал и знал это, поэтому и пришел сюда. Пришел, чтобы умереть с миром. Я активировал дополнительный функционал. Прошла команда отключения. Тело поникло, медленно осело в траву на неизвестной планете. Я испытал все предсмертные эмоции, физические ощущения, боль. Но даже после этого не вышел из сети. Остался наблюдать. Ускорил хронометраж почти до максимального уровня. Кости еще много лет лежали, никем не тронутые. Их с уважением обходили звери и облетали птицы. Но пришли такие же люди, к коим и относился сам старец, и забрали кости. Осталась на холме лишь память и душа моя, старца, которая каждый день плачет по своим плотским, материальным останкам. Со всех сторон обдувает тот холм вольный ветер.