Александр Фролов - Гребень Дракона

Перед Ингой появилась сотая «Девяточка» – последняя.

Я уже привык к тому, как реагировали участницы, вновь прибывшие из своих темниц, на речь ведущей и на всё происходящее. И эта группа не стала исключением. Услыхав про пикник с бесплатной кормежкой, девчата радостно завизжали, запрыгали, захлопали в ладоши. Их восхищало буквально всё: и звучание песни в исполнении Анни-Фрид Лингстад, и объемная завораживающая цветомузыка, и стремительный полет под потолком их предшественниц, и их собственная крылатая поза в кресле-невидимке, и блиц-близость со мной. Насаживаясь на моё орудие, не дающее осечек, они всё также вэкали да ваукали. Но я уже по-другому это воспринимал. Примерно к середине турнира во мне укоренилась мнение, что этот характерный возглас вырывается у женщин, в большей мере, от восторга, нежели от боли.

Я лихо откатал программу с последней группой красавиц. Каждая из них, пятикратно отколебавшись, срывалась с «гвоздя программы» и улетала в новую жизнь, помахав рукой на прощанье.

1

Все путаны-лебёдушки улетели в теплые края фруктового сада. Одна только Инга из их стаи осталась в опустевшем зале. С грустным видом она направилась в мою сторону. Мне захотелось её развеселить. Мгновенно обмозговав свой план, я направил к ней без дела пустующее невидимое грави-кресло, оставшееся после Дианы и находящееся где-то неподалеку.

Взвизгнув от неожиданности, девица-красавица запрокинулась, высоко задрала ноги и широко растопырилась. Она взмыла вверх и стремительно понеслась по залу. Её бальное платье с множеством оборочек и складочек надулось, как парус. Программа не стала раздевать сканку, поскольку путанской одежды на ней не было. Сделав под потолком три круга почёта на правах королевы турнира, моя птичка, расправив ноги-крылья, со счастливой улыбкой на лице подлетела ко мне и, четко поймав на вираже соосность, с разгону насадилась своим «гнездышком», таким знакомым и даже родным, на моего «рокера» с роликами. Кресло по вновь утвержденному алгоритму принялось ритмично перемещать девушку, с обычной частотой и в приподнятой плоскости.

Но что-то в родном «гнезде» было не в порядке: в нём присутствовало нечто инородное. Я остановил движение кресла, откатил с себя Ингу, освободил её от ремней и поясов безопасности и задрал до талии пышный подол её шикарного платья. Всё сразу стало ясно. Оказывается, турнирная программа по своему усмотрению доукомплектовала мной заказанный для путаны наряд эластичными стрингами. Кроме того, вдобавок к моей диадеме Программатор лично от себя украсил сканку алмазными серёжками и колье, довершив ансамбль.

– Что ж ты, голубушка, пока летала по залу, не крикнула мне, что на тебе трусы? – спросил я со смехом, стягивая с девицы стринги. – Мы с тобой на пару запихали их тебе туда «по самое не балуйся».

– Николай, я так мчалась, что эти трусы у меня совсем из головы вылетели, – с улыбкой оправдывалась она, приподнимая попу – мне в помощь.

– Это прекрасно, что они, в конце концов, вылетели из твоей головы: нечего им там делать, их место на заднице, – подколол я её и, сняв стринги, по старой студенческой привычке оставил их висеть на ноге сканки, чтоб потом долго не искать.

– Подловил меня? Да? – сказала Инга, лукаво прищурясь.

Она стянула к талии лиф своего вечернего платья, выкатив на волю оба полушария восхитительных грудей, украшенных нахально выпирающими сосками.

Сотни отборных красоток за час с четвертью прошли мимо меня да через моего «коня», и всё же желанней, чем Инга, среди них не было.

Нежно собрав обеими руками её чудо-груди в кучу, я с жадностью поочередно целовал напрягшиеся коричневые сосочки, а она прижимала к ним мою голову и, заигрывая, звонко смеялась в похотливой тональности. Я пробежался цепочкой легких поцелуев по её плечу, шее, подбородку и поймал её губы, которые сразу сформировались в ответный упругий ободок. Наслаждаясь поцелуем, я почувствовал, как путана, взявшись двумя руками за ствол моего «орудия», вогнала его в себя. Она угощала меня собой, щедро делясь своим внутренним теплом, и в этот раз мне уже не попадались посторонние предметы в родном «гнездышке». Погруженные в разноцветную круговерть всполохов и мерцаний, мы занимались с ней любовью, страстно и самозабвенно, не прибегая к колебательным услугам кресла-невидимки.

Инга оторвалась от поцелуя, облизнулась и сделала страдальческое личико. Глядя на меня в упор своими карими глазами, полными мольбы, и продолжая выполнять половые движения, грациозно и синхронно, она жалостливо проговорила:

– Коленька, миленький! Отправь меня тоже на пикник. Очень тебя прошу. Я никогда в жизни не видела бассейн, у меня никогда не было ни холодильника, ни слуг. Если я тебе понадоблюсь, ты ведь в любое время сможешь меня вызвать или сам прийти ко мне. Я буду тебя ждать, клянусь Магдалиной. Отправь, а?

– Прямо сейчас, что ли? В самый сенокос? – слегка забеспокоился я и на всякий случай добавил темпу.

– Нет-нет! Мы сначала закончим сенокос. Обязательно закончим! – воскликнула она и, крепко ухватившись за мои бедра, притормозила меня до самого медленного коитуса. – Я ещё не выразила своего восхищения тобой… Ты молодец, Николай. Был занят целой тучей путан, но обо мне позаботился: кресло мягкое поставил, когда у меня ноги устали; мою речь пустил в записи, и мне только оставалось рот открывать; соком угостил в висячем шаре, когда у меня во рту пересохло. Я тебе очень благодарна за это. Сок вкусный, но странный. Когда я его пила, мне казалось, что ты меня целуешь, только я, как будто, ещё маленькая девочка. Правда-правда! Но ты меня сегодня убил наповал. Коленька, ты самый настоящий половой гигант! Монстр! – Она с восторгом смотрела мне в глаза. – Когда ты мне ещё только говорил о своей затее с турниром, я не верила и думала, что это шутка такая, или ты хвастаешься. Я, конечно, ничего не сказала, чтобы тебя не обидеть. Это ж надо! Девятьсот женщин пропустить через себя! Плюс и я ещё – в придачу. Мы-то сейчас с тобой снова любовью занимаемся! Он у тебя – просто зверь! Железный, огромный, выносливый и, вместе с тем, ласковый. Ласковый и нежный зверь.

– Польщен лестным отзывом. Ну и подлиза же ты! – усмехнулся я, продолжая выполнять медленные фрикции и мять её пышные груди.

– Это я-то подлиза?! Да я тебе, как на духу, говорю чистую правду, – не сдавалась путана.

– Подлизываешься-подлизываешься. Говоришь-то правду, но так своевременно. Значит, пытаешься меня задобрить. Хочешь, чтобы я тебя на пикник отправил?

– Да, хочу! И вот почему. Я бы там могла спрятаться и переждать. Коленька, я ужасно боюсь того бегемота, – призналась Инга. Глядя на меня испуганными глазами, она не прекращала размеренных покачиваний тазом в такт моим фрикциям. – Покамест ты его разыщешь, он меня будет вызывать из «Путаны» и разрывать на куски до тех пор, пока я не сойду с ума. Тогда уж и Программа меня не восстановит. Николай, я уверена, что ты его рано или поздно найдешь. И знаю, что ты ему покажешь Кузькину мать, чего бы это тебе ни стоило. Но хочу предупредить, что у тебя из-за него будут серьезные неприятности. Они нарушат все твои планы. Это я точно знаю. Того бегемота серого мне не удалось разгадать, у него мысли клочками, как черный косматый туман. А твою душу я вижу, хотя знакома с тобой всего один вечер. Ты человек добрый, справедливый и честный. Именно твоя доброта принесет тебе большую удачу.