Алексей Резник - Планета несбывшихся снов

Джон несколько растерянно посмотрел в удаляющуюся спину ганикармийскому генералу, хотел его остановить, чтобы он подождал их с Брэдли, но передумал и сосредоточил внимание на глянцевито поблескивавших пятнах и сгустках темной свежей крови, разбрызгавшихся по полу коридора. Необычно выглядевшая фиолетовая кровь издавала резкий мускусный запах.

– Брэд! – обратился он к плевянину. – По-моему, ни одна твоя пуля не ушла мимо цели. Наверняка эта тварь не смогла бы улететь далеко. По свежему кровавому следу мы могли бы нагнать ее и прикончить. Ты – не против?!

– Нет, конечно! – скорее машинально, чем осознанно, ответил Брэдли, делая попытку подняться на ноги.

Джон помог товарищу, и они пошагали по кровавому следу, оставленному раненым акклебатианином…

…Раненый акклебатианин, теряя много крови, испытывая страшную боль, от которой не переставал коротко периодически взревывать, из последних сил летел к своей каюте – единственному месту на орбитальной Станции, где у него имелась хоть какая-то возможность реально попытаться спасти себе жизнь. До каюты ему добраться удалось и, кажется, никто не заметил его отчаянного рыскающе-ныряющего полета.

Оказавшись внутри, Корлбли закрыл дверь на замок и без сил опустился на колени, зажав развороченный правый бок обеими лапами. Темно-фиолетовая кровь выливалась из огромной рваной раны фонтанообразными толчками и вскоре по полу каюты растеклась довольно обширная лужа. В глазах у Корлбли начало темнеть, под сводами черепа раздавался назойливый неприятный звон, распугивавший в стороны меркнувшие мысли – возможно, что это зазвонил будильник времени, отсчитанного существовать Корлбли в отвратительном обличье акклебатианина. Он вдруг с ужасающей ясностью понял, что ему ни при каких обстоятельствах не спастись и чувство нестерпимого голода навеки останется неутоленным. Голод победил его и по верованиям акклебатиан явится ему непрекращающейся мукой на «том свете». Последняя, совершенно чудовищная по накалу, вспышка ярости придала Корлбли сил добраться до аппарата космической связи, и он вызвал своего агента на станции, Майрека. Майрек немедленно отозвался:

– Да, босс!

– Майрек! … Майрек! … Я умираю… Вступает в силу вариант «Б», мои прерогативы переходят к тебе… Свяжись с Самакко… Я всех ненавижу!!! … – напоследок выкрикнул Корлбли и на огромной скорости отправился прямиком в Голодный Ад, навеки избавив, и без того несовершенную, Вселенную от своего присутствия…

…Джон и немного покачивающийся от недавно пережитого потрясения Брэдли, не особо торопясь, шли по следу раненой «большой крысы». След ее в виде дорожки из кровавых капель назойливо лез в глаза сам собою. У Джона, по мере их поступательного движения по свежему кровавому следу, зародилось нехорошее предчувствие, вполне подтвердившееся всего-лишь спустя несколько минут, когда кровавая дорожка оборвалась у двери-люка соседней с ним каюты.

– Здравствуйте!!! – остановился, как вкопанный, пораженный Джон и затравленным, ищущим весомой моральной поддержки, взглядом, посмотрел на Брэдли.

– В чем дело, Джонни?! – внутренне приготовился к новому неожиданному и неприятному сюрпризу до сих пор полностью не пришедший в себя плевянин.

– Да, соседом моим через стенку оказалась эта твоя гигантская летающая крыса, Брэд! Вот такие вот дела! – и с этими словами Джон дал длинную очередь из автомата в область замочной скважины двери своего соседа. Искореженный замок с печальным звоном выпал на пол коридора. Изувеченная дверь с тихим скрипом раскрылась внутрь каюты и глазам Джона и Брэдли предстало зрелище, страшнее которого они не видели в течение всей своей жизни – коченеющее громадное тело мертвого дьявола во плоти.

Брэдли невольно отпрянул назад, инстинктивно прикрыв глаза машинально поднятой рукой. Джон не отпрянул, но полностью оцепенел на пороге каюты, не в силах поверить собственным глазам и не в состоянии сделать хоть какое-либо осмысленное движение. Что-то колдовское и величественное почудилось Джону в открывшейся перед ним картине смерти, словно бы он попал в ожившую действительность страшной готической сказки, где ведьмы, гоблины и химеры представляли собой самое обыденное явление. Посмертная внешность акклебатианина Корлбли по-настоящему потрясла Джона, отдавшись в его ранимой чувствительной душе горькими сожалением и болью – каких-либо иных чувств не мог вызвать у нормального доброго человека вид навеки оскаленной страшной пасти, вывалившегося наружу раздвоенного языка, широко раскрытых мутнеющих глаз, в которых еще можно было успеть прочесть выражение невыносимой боли и страстной жажды жизни. А апофеозом повергнутых во прах мрачного черно-синего величия и чужой недоброй мощи, служили раскинутые по всей площади залитого кровью пола каюты, огромные кожистые крылья, чьи кончики уже начинали заворачиваться внутрь, подчиняясь начинавшимся процессам разложения умершего организма. Крылья готовы были завернуться вокруг тела своего хозяина уютным коконом, навеки отгораживающим его от мира живых. Так для Корлбли начинался путь в страну «никуда и ничто»…

…Джон вздрогнул, выходя из опасного состояния потустороннего транса – ушей его достиг шум шагов многих людей, быстро приближающихся по коридору, лязг оружия и гул возбужденных голосов. Вскоре перед каютой Корлбли за плечами Джона выросла целая толпа, состоявшая преимущественно из плевян. Здесь же находились Степченко и Иогансен. Осторожно раздвигая плечами притихших ганикармийцев, они пробрались к самому порогу каюты и встали рядом с Гаррисоном.

– Это – кто, командир?! – выдохнул из себя сержант Степченко.

– Мой сосед по каюте – не видишь, что ли! – лаконично ответил Джон и добавил: – Его застрелил Брэдли пятнадцать минут назад.

– Понятно! – кивнул понятливый Степченко.

– Внимание! – раздался распорядительный голос генерала Зумера. – Всем участникам ганикармийской экспедиции предлагается разойтись по своим каютам и ждать дальнейших распоряжений от начальников отрядов! Здесь сейчас начнет работать следственная бригада, так что попрошу побыстрее очистить для нее место!

Дисциплинированные ганкармийцы не заставили генерала повторять дважды и уже через пару минут возле каюты убитого акклебатианина остались стоять земные десантники, генерал Зумер, Брэдли Киннон и начальник службы безопасности Станции командер (ганикармийский чин, соответствующий земному воинскому званию полковника) Амагадиначик. Последний, казалось, был расстроен происшедшей кровавой непонятной трагедией более всех присутствующих. Лицо начальника службы безопасности Станции попеременно становилось то белым, то красным, к поверхности глаз, сменяя друг друга с калейдоскопичной периодичностью, из глубин смятенной души подплывали и показывали себя окружающим ярко выраженные состояния растерянности, ярости, страха, упорного непонимания происшедшего, тупого и глухого раздражения. Генерал Зумер строго смотрел на начальника службы безопасности, ожидая от последнего исчерпывающих объяснений. Но тот пока молчал, лихорадочно соображая, что же ему сказать такого, чтобы всем сделалось понятней и легче. Никто не знал, что у Амагадиначика для полного душевного смятения имелись причины, гораздо более серьезные, чем возможное служебное дисциплинарное взыскание.