Алексей Резник - Планета несбывшихся снов

Она внимательно прислушалась, и ее чуткого слуха достигли слабые отголоски взбесившегося ветра и грохота, издаваемого огромными кудлатыми тучами, чуть ли не ежесекундно раздираемыми на части ослепительно-изумрудными зигзагами молний. Может быть, сталось и так, что кровавый свет Болбурга намертво забуксовал в сплошной пелене туч, и злобные чудовища из нижнего мира бесновались и щелкали зубами среди полного мрака. Но какое дело было до этого «зубастого щелканья в кромешном мракке», красавице Гере, наслаждавшейся тишиной, теплотой, уединением и своими мечтами в самом центре густой многокилометровой кроны короля всех деревьев Вселенной.

Гера внезапно встрепенулась – мимо и совсем рядом пролетела стайка жуков-светляков, ярко полыхавших красивейшим нежно-голубым светом. Они стремительно исчезли среди листвы – вполне вероятно, что насекомых кто-то вспугнул, а может, они полетели куда-то по своим весенним жучинным делам. Во всяком случае, Гера насторожилась и повнимательней вгляделась в ту сторону мрака, откуда выпорхнули светляки, но вдруг моментально поняла, что насторожил ее не внезапный вояж, ошалелых от пьянящей свежести весеннего воздуха святляков, а – нечто другое. Другое, гораздо более грозное и непонятное. Первый раз в жизни Гера испытала ощущение, похожее на слепой панический страх. Девушка быстро развернулась и чуть ли не бегом пробежала по лабиринту Дупла к своему ложу рядом с Леей. Сев у изголовья ложа, она обхватила согнутые колени руками, сложила голову на руки и впервые с началом Весны предалась приступу непонятного, но сильного отчаяния. У нее вдруг сложилось впечатление, что какие-то невидимые и неизвестные, но грозные силы, хотят помешать встретиться ей с ее Небесным Мальчиком…

В хижине Вождя Эгиренечека сидели сам Эгиреничек, его жена Халда, старшая дочь Богдила и их невольный, но оказавшийся племени Болотных Богатырей чуть ли не жизненно необходимым, гость – раненый акклебатианин Боке.

На этот раз мнение о внутреннем убранстве хижин Болотных Карликов изменилось у Боке резко к лучшему. Все-таки, что там ни говори, а Болотные Карлики тоже относились к разумным формам жизни планеты Плева и, как и любимые разумные существа, стремились создать в своих жилищах хотя бы минимум комфорта.

В этот поздний вечерний час, когда над деревней, как и над всем Болотом, бушевал ураган, сверкали миллионы молний, непрерывно грохотал гром и лил ливень, Болотные Богатыри, не обращая внимания на барабанный бой тугих ливневых струй по прочным крышам их жилищ, справляли свой главный праздник в году – Начало Весны. В хижине Эгиренечика ярким зеленоватым пламенем полыхал низкий широкий очаг, совершенно затмевавший огоньки убогих плошек, наполненных жиром болотных осьминогов. От пламени очага в хижине было тепло и очень уютно – Боке чувствовал себя почти, как дома. Ощущение уюта в немалой степени усиливалось еще и благодаря многочисленным пучкам засушенных лечебных болотных трав, свисавших с потолка и стен хижины.

Боке и хозяева восседали на огромных охапках свежего болотного камыша, сваленных вокруг празднично накрытого стола. Роль стола с успехом играл широкий гладкий панцырь гигантской болотной черепахи-монеаны. На этом крепком, созданном самой природой, столе, грудой были навалены праздничные явства: печеное мясо молодых мониан; несколько громадных жареных рыбин, для вящего вкуса щедро посыпанных щепотками пряных болотных трав; сваренные в собственном соку жирные раки-поринтины; замаринованные в уксусе болотных яблок, нежнейшие на вкус, пауки-ракеты; засахаренные в собственном сладком яде, при жизни смертельно ядовитые, но, будучи убитыми и, соответствующим образом термически обработанными, превращавшиеся в очень полезное и питательное блюдо, медузы-слакции. Между искусно приготовленными представителями богатой болотной фауны стояло несколько огромных раковин, игравших роль объемистых сосудов, доверху наполненных хмельным водорослевым вином, обладающим тонким вкусом и сильным опьяняющим эффектом.

Подвыпивший и досыта обожравшийся Эгиренечик в перерывах между довольно продолжительными приступами отрыжки, без конца рассказывал различные болотные анекдоты, байки, сплетни, охотничьи и рыбачьи истории, чем искренне раззадоривал внимание Боке. Акклебатианин с большим интересом слушал гостеприимного хозяина и под вкуснейшие закуски, попивая кисло-сладкое водорослевое вино, чувствовал себя на верху блаженства. Даже не оставлявшая его острая душевная боль по погибшей Олюгоне слегка притупилась. Единственное, что его смущало и слегка выбивало из благостной праздничной колеи, так это – одноглазая Халда, жена Эгиреничека. Эгиреничек успел рассказать ему перед началом праздничного ужина, что второй глаз Халде в прошлом году «выплюнула» метким и смачным харчком плюющаяся андекриновой кислотой пятнистая болотная змея хаммод-хвостоплюй, вследствие чего у Халды несколько подиспортился характер и, чтобы Боке не обращал внимания на ее нарочитую угрюмость. Дело, оказывается, усугублялось еще и тем, что в позапрошлом году, во время ночной охоты на водомеров-кусачей, одно из этих свирепых пятиметровых насекомых откусило Халде пол-носа, отчего у нее почти совсем исчезло обоняние, без которого на Болоте по ночам делать было нечего. Вследствие всех этих, постигших ее досадных несчастий, знаменитая охотница и первая женщина племени Болотных Богатырей Халда вынуждена была перейти в разряд банальных домохозяек.

Боке старался следовать совету Эгиреничека и не обращать внимания на Халду, но у него это не совсем получалось. Халда на протяжении всего ужина не проронила ни слова и ее единственный глаз, не отрываясь, пытливо смотрел на гостя с лютой нескрываемой злобой, как будто именно Боке оказался виноватым в полученных ею некогда увечьях. А еще наблюдательному акклебатианину казалось, что от распиравшей Халду непонятной злобы, у нее мелко-мелко и очень неприятно тряслась борода, по длине и густоте почти не уступавшая бороде мужа. Но под воздействием водорослевого вина он мало-помалу перестал воспринимать Халду во всем ее неописуемом уродстве и дикой злобе, как живого человека, целиком переключив внимание на Вождя Эгиреничека и занимательную беседу с ним. Тут, как раз плавно лившаяся беседа из занимательного ключа резко перескочила на деловые рельсы:

– Благородный Боке! – прервав неожиданно рассказ о том, как его однажды какой-то давней Весной чуть не сожрал разбесившийся игуч, обратился официальным тоном к акклебатианину Вождь Болотных Богатырей.