Мария Фомальгаут - Подстреленный телефон

Ну и, в конце концов, что греха таить, я хочу быть богатым, – и не просто богатым, богатейшим, чтобы со всего света ко мне стекались несметные сокровища, летели по небу крылатые корабли, груженные золотом, шелками, пряностями из далеких краев, винами, коврами, причудливыми статуэтками, заморскими яствами. Я тоже хочу жить в драгоценном замке на вершине скалы посреди живописного острова в океане, я тоже хочу, чтобы от моего имени трепетали на всех континентах…

…можно?

У меня получится.

У него же получилось.

А я буду он.

Можно?

Я даже вставать буду в пять утра, как он. И обливаться холодной водой. Ради всего этого можно и выдержать. Буду бесстрашно ходить в темные леса, буду одомашнивать дикие камины, ставить силки на скрипки, приручать их, объезжать дикие необузданные моря, чтобы они покорно ходили в упряжи, перевозили корабли…

Я справлюсь.

Он же справился.

Можно?

Нет, я понимаю, что сильно много прошу, что много кто хочет быть Октахором, да еще и Симплексом, тут, наверное, таких, как я, миллионы, если не миллиарды. Нет, я понимаю, что реальнее будет просить судьбу какого-нибудь композитора, или писателя, или вот, говорят, в далеком будущем там какие-то будут, которые оживляют картины, заставляют их двигаться, вот мне бы еще такое что-нибудь. Ну, не самым великим, конечно, так, поскромнее, но все равно, заниматься любимым делом, скромненько жить…

…и все-таки я хочу быть Симплексом.

Ну, пусть не сейчас.

Пусть не в этой жизни.

Пусть даже не в следующей, я готов подождать, десять жизней, двадцать, миллион, пока не настанет моя оче…

…что?

Да быть того не может, чтобы не было желающих.

Спасибо.

Значит, я буду?

Я буду, да?

…слушайте, это как?

Это как это так, а?

Это почему?

Слушайте, мы так не догова…

…нет, я все понимаю, что вы меня уже не слышите, что разговор окончен раз и навсегда, уже все ясно, все точки расставлены, судьба расчерчена. И все-таки говорю кому-то, вы что, мы так не договаривались, почему я должен убивать, почему я должен сжигать дотла целые народы, топить целые острова, почему я собираю выживших среди руин когда-то великих городов, почему я говорю им, что здесь не останется в живых ни единой души, если они не повезут на мой остров караваны кораблей, груженые драгоценными камнями и заморскими пряностями? Почему я выискиваю в дальних краях умных людей, рублю им головы, в гулких трюмах везу эти головы на свой остров, сажаю под замок в темном подвале, чтобы они денно и нощно думали, как одомашнить камин, как оседлать море, как прицепить корзину к луне, как снять с поверхности воды зеркальную гладь и сделать из неё зеркало, как отразить в зеркале яблоко, и будет два яблока, потом отразить эти два яблока, чтобы стало четыре… И все будут смотреть на меня и восхищенно кивать – о да, это он придумал такое!

Я же просил…

Я же просил сделать меня Симплексом, Октахором Симплексом, бесстрашным исследователем, первооткрывателем, гениальным изобретателем, неутомимым странником – а не этим чудовищем, дьяволом во плоти…

– …господин… вам сообщение…

Смотрю на крылатый телефон, который бьется в окно, надо бы сказать изобретателю, чтобы переделал телефон, чтобы тот не бился в окна, а нет, изобретатель уже истлел в подвале, а нового еще поискать надо…

…открываю ставни.

Впускаю продрогший телефон, даже позволяю ему укутаться в плед и устроиться у камина. Телефон просит глоток глинтвейна, фыркаю, обойдешься, будет с тебя и чашки чая.

– Вам сообщение, – повторяет телефон, протягивает мне листок.

Разворачиваю.

Читаю.

Не понимаю.

НИКАКОЙ ОШИБКИ НЕТ

– Это что… это точно мне?

– Да, господин.

– Но…

– Да, господин.

Не спорю с телефоном, в конце концов, это тупая железка, набитая шестеренками, не более, – так что это какая-то ошибка, сообщение, адресованное не мне…

…известно, что каждая буква хочет одержать верх над остальными своими товарками по алфавиту – и кое-где им это удается. Есть, например, народы, и целые языковые группы, где буква Е добилась, чтобы её вставляли дважды – там говорят снеег, меетеель, веечеер, меечта. Встречаются языки, в которых в начале каждого слова ставится буква А – они говорят алес, адом, аснег, аночь, арека. У многих народов отдельные буквы одержали еще более мощную победу – так, например, достоверно описан язык, где все буква У смогла уничтожить все остальные гласные, и человеку, не посвященному в тонкости языка, трудно бывает ориентироваться в словах вроде дум, дуругу, руку, нубу, вуду. Нужно немало мастерства, чтобы понять разницу интонаций, с которыми этот народ произносит дум – так они называют мысль – и дум, то есть, дом, вуду, – религию каких-то островов – и вода, руку, в смысле – река, и руку в смысле – дай мне руку. Еще сложнее различать эти тонкости на письме, где изредка «замещенные» У помечены чуть заметными черточками, да и то не всегда.

Но есть и более удивительные случаи. Чем дальше от цивилизованных городов, где научились держать буквы в узде, тем более странные формы обретает язык. Исследователям доводилось добираться до таких дальних краев, где в результате кровопролитных войн между буквами оставались семь, а то и пять букв, из которых складывались причудливые слова. Самое страшное и прискорбное, что в битвах между буквами погибают люди – сторонники той или иной буквы.

Ходят сомнительные данные, что где-то совсем далеко есть города, в которых та или иная буква одержала полную победу. Очевидцы рассказывают о племенах, где люди строят слова из буквы К, или И, или даже из твердого знака. Такой язык чрезвычайно богат интонациями, все тончайшие нюансы которых могут уловить только люди, говорившие на этом языке всю свою жизнь. На письме же разобрать оттенки смыслов бывает подчас еще сложнее.

Впрочем, есть и ярые противники этой гипотезы, которые утверждают, что изначально на земле существовали разрозненные племена, каждому из которых была дана всего одна буква, – но по мере того, как народы перемешивались, возникали двубуквенные, трехбуквенные языки, пока не дошли до нынешнего алфавита в триста тридцать три знака. Мало кто верит подобной теории, но опровергнуть её ещё никому не удавалось: власти даже обещали солидную премию тому, кто твердо докажет, правдива она или нет…

…У нас война.

За замок.

Да, мы сражаемся за замок.