Вадим Деркач - Меч митры, пепел и тим

- Чрезвычайно интересно, но не совсем понятно, что вы хотите сказать.

- В этом нет ничего сложного. Я всю свою жизнь только и делаю, что перелистываю пыльные, никем не читаемые книги и размышляю. Понимаете, картина религиозного учения огнепоклонников в дошедшем до нас виде не отличается особой полнотой. Как вы, не сомневаюсь, представляете себе, в то отдаленное время каждая религия была раздроблена на секты, ереси. Каждый человек мог молиться многим богам. Религия Ахуры, к сожалению, не избежала подобной участи. Знаете, Тим, мне моментами кажется, что при определенном подходе она в некоторых своих проявлениях могла бы стать объединительной силой для всего мира.

- Дядя, вам не нравится наше вероисповедание? - удивился Эльдар.

- Да, это мое мнение, - подтвердил профессор, шокируя племянника. Согласитесь, не даром во многих верованиях без труда обнаруживаются зерна религии древних иранцев.

- Действительно так? - спросил я, заинтересованный пространной речью профессора.

- Непререкаемая истина. Возьмем хотя бы христианство. 25 декабря - так называемое "Рождество Христово"

- Вы не верите в реальность Христа?

- Боже упаси! - воскликнул профессор, - я - ученый, историк, и последние исследования интерполяций подтверждают реальность этой личности. Но однако Иисус рожден, по всей видимости, не 25 декабря, а много позже. Эта же дата в дохристианский период значилась как праздник Митры - очень почитаемого индоарийского божества, зороастрийского ангела и одного из самых почитаемых божеств Римской империи. Или возьмите хотя бы праздник Новруз, отмечаемый во многих мусульманских странах, когда принято жечь костры - это ничто иное, как остаток тех старых верований. А религия иудеев, хотя и не получившая особого распространения, но так повлиявшая на ислам - и она питала свой примерный теперь монотеизм из древнего колодца.

- Я так и не понимаю, что вытекает из вашего рассказа, - с недоумением покачал я головой, но профессор продолжал свой странный монолог:

- Религия древних иранцев, а через них и других народов Востока и Запада - это бесконечная реформация, которая низвергала в небытие одних богов, понижала в рангах других, пока не уступила окончательно христианству и исламу. Зороастризм в этом смысле высшая ступень ее развития - религия монотеистическая, не потерявшая привлекательности пантеизма. И поверьте, только в ней вы найдете законченное и логически связанное обоснование существования и окончания нашего мира. Лишь крайний азиатский деспотизм и непозволительное западное эпикурейство изничтожили ее. И очень жаль. При всей привлекательности идеи, ее законченности и отточенности, какова ее судьба? Что мы имеем теперь? Авесту - сборник неясных мало связных текстов и всякие апокрифические таблички, вроде той, перевод которой вы слышали? И то, и другое, и третье - почва, в которой роются черви вроде меня и, до которой всем остальным нет никакого дела. Вот вы обнаружили некоторые совпадения, но скажите что ваши логические заключения могут изменить? Они доказывают существование господа? Или они указывают на скрытые сокровища и месторасположения потерянных городов?

- Да нет, - ответил я, пожимая плечами, - но знаете, если я поначалу не хотел распространяться о случившемся, то теперь, после всего произошедшего, после того, как вы познакомили меня с тем текстом, я не против.

- Кому это нужно! - почти крикнул профессор. - Кто будет разбираться в тонкостях исторических доктрин? Если бы вы нашли алмазы и золото, о вас говорили бы веками, а подобные популистские истории о высочайшем происхождении забываются через день. А при теперешней политической ситуации, когда все кругом жаждут мести и свободы, а через некоторое время начнут требовать хлеба, никто не обратит внимание, а те немногие, кто все-таки заинтересуется, скажут, что описанное либо совпадение, либо...

- Либо мистификация , - докончил я за него. - Но существуют ваши таблички. Если вы и не добьетесь никакого результата, то хотя бы привлечете внимание к почитаемой вами религии.

- Никакую религию я не почитаю, - раздраженно пробурчал профессор, - я атеист и серьезный историк. И нет никакого текста и табличек... Они затерялись где-то во время последней войны...

- А слепок? - перебил я профессора.

- Слепок? - переспросил он и неожиданно побледнел, - Забудьте. Его тоже нет. Нет фактов - нет открытия, а от бульварных изданий меня воротит.

Дополнительно говорить что-либо Рза Джабейли не желал. Окончание нашего мероприятия походило на финал комедии положений и мне оставалось только спросить для полноты: "А был ли мальчик?", но я был слишком хорошо воспитан для подобных вопросов. Неприятная пауза повисла в салоне машины. Кажется, мы изрядно друг другу надоели, но, к счастью и всеобщему облегчению, наш автомобиль вскоре подкатил к дому профессора. Несчастный Эльдар расплатился с водителем. В глазах моего друга без труда читалась фраза самоубийц и влюбленных: "Или сейчас, или никогда".

- Дядя Рза, у меня к вам просьба, - решительно сказал он.

- Да, мальчик мой, я весь во внимании, - откликнулся профессор.

- Дядя Рза, я хотел бы попросить вас... - тут Эльдар растерялся. - Я хотел бы попросить вас дать что-нибудь почитать об огнепоклонниках, неуверенно окончил он фразу.

- С удовольствием, - обрадовался его дядя - вполне могу его понять, - А вы, Тим, не желаете ?

- Я бы с радостью, но у меня сейчас проблемы, так сказать, на работе и в быту.

- Как хотите. Заходите как-нибудь. До свидания, - попрощался профессор.

Минут через десять, подобно лягушонке в коробчонке, мы пугали прохожих на улице. Рядом с Эльдаром лежал сверток с книгой.

- Знаешь, Эльдар-джан, ты довольно забавно выглядел, когда решился попросить денег, - признался я другу, - Совсем как мальчишка на первом свидании.

- Да нет, книгу я специально попросил, - оправдывался он, - я у него кредит доверия зарабатываю.

- Боюсь, что только этот кредит он тебе и откроет, - усмехнулся я.

Эльдар расстроился и молчал до самого моего дома.

- Не нервничай, все будет хорошо, - успокоил я его, вылезая из машины. - Звони.

Эльдар кивнул. Я улыбнулся и захлопнул дверь. Ночь неторопливо впитала тарахтенье машины. Накрапывал мелкий дождик. Я широко раскинул руки и потянулся. Хорошо. Кругом пусто, свежо и сонно. Романтика. Хотя на деле часто она оказывается вонючей, отвратительной лужей, я не перестаю испытывать приятный зуд, ощущая возможность чего-то необычного. В парадной было темно - а это уже было обыденностью, убогой сестрой времени. Я уверенно двинулся к лестнице. В тот же миг неприятное ощущение захлестнуло меня, но выяснить его причину мне не удалось, ибо удар в темечко никак не способствовал обострению чувствительности. Потом меня пихнули несколько раз под ребра, но под анестезией первого удара боли я не почувствовал. "Уезжай, падло," - посоветовал кто-то ласково и застучал по асфальту кованными ботинками, убегая.