Владимир и Александр Стариковы - Иоланта – Принцесса Марса

Многие красноармейцы перешли на сторону восставших, многих взяли в плен, и красные, оставив на льду тысячи трупов – бежали. В советском тылу резервные части отказались идти в бой против моряков, и Тухачевский приказал расстреливать каждого десятого, – потомственный садист. Во время этой передышки генерал Козловский и капитан Соловьянов снова предложили пойти в контрнаступление на Ораниенбаум. Но «предатель» Петриченко это дельное предложение опять отклонил – собака! Тут Петрович впервые не сдержал свои эмоции, и ударил кулаком по столу так, что все тарелки разом подпрыгнули. Я достал пачку папирос «Казбек» и предложил папиросу Петровичу. Они кивнул, взял папиросу и прикурив жадно затянулся, выпустив изящное кольцо дыма. – Покорно благодарю, – хороший табак уважаю. Давно не курил «Герцеговину Флор» ! Все партизаны тихо сидели и напряжённо ждали продолжение этого жуткого рассказа. – Так вот, дальше было самое интересное, – Петрович загасил папиросу, обвел всех присутствующих своим пристальным взглядом, и продолжил своё повествование: – « Красные готовили новое наступление под командованием: Федько, Дыбенко, Путны, и Фабрициуса. 16 марта начался штурм крепости. Сотни и сотни красноармейцев покрыли своими трупами улицы города. Матросские отряды бросались в штыковую атаку – кончились патроны. Почти полностью были уничтожены 32 и 72 бригады красных, но на их место прибывали все новые и новые части. Бежавших из этого ада красноармейцев остановил Дыбенко, подоспевший с 27-й конной армией, он и спас положение штурмующих. 18 марта весь Кронштадт был в руках Тухачевского и его войск. Около 8 тысяч матросов во главе с Петриченко, генералом Козловским и Соловьяновым пробились ночью по льду в Финляндию и там были интернированы. Несколько сотен захваченных повстанцев в первый же день, по приказу Тухачевского, были отведены на лёд и расстреляны. Эти расстрелы длились два дня. Вот таков есть этот командарм Тухачевский ». – Петрович закончил свой рассказ – исповедь и закрыл лицо ладонями, плечи его судорожно вздрагивали. – А вот теперь настал наш черёд поквитаться с Тухачевским и его наёмниками , за пролитую крестьянскую кровь – вставил своё слово атаман. Он пристально посмотрел мне в глаза и сказал взвешивая каждое слово: – « Вот что дорогой лётчик, офицер! Помоги нам, сделай что сможешь, на своём летающем танке. Силу огромную выставил против нас Тухачевский, загнав нас в капкан тамбовских лесов. Приготовил артиллерию, заряженную не только фугасами, но и ядовитым „горчичным“ газом! Мы приняли боевую эстафету у восставших моряков Кронштадта, светлая им память»! Итак, мы замерли друг против друга, и зрачки наши соединились на одной прямой, на струнной линии, тронь – зазвенит . – Организуй чудо, спаси моих мужиков, которые поднялись за правое дело с оружием в руках. – Атаман с силой грохнул кулаком по столу.

Я реально не понимал, что происходит? Это был какой-то странный кошмарный сон и я никак не мог проснутся, а атаман явно ждал моего ответа, на свой вопрос я ответил, то, что всегда слышал от нашего полкового замполита, и пробормотал: – Тухачевский враг народа ! Тут Сергей поднял вверх обе руки и с улыбкой произнёс: – Утро вечера мудренее, господа – хорошие, а сейчас давайте конкретно знакомимся – земляки. – Мой командир летающего танка – поручик Алексей Обручев, а я бортовой стрелок и штурман в одном флаконе – подпоручик Сергей Орлов! – Извините господин подпоручик, а где вы учились лётному ремеслу, в России или в эмиграции? – тихо спросил Петрович . – Я знавал в своё время Обручева – лейб-гвардии гусарский полк – это случайно не ваш родственник? – С этим вопросом он обращался явно ко мне. Странно, однако, два вопроса обращённых одновременно к нам обоим. – Увы, нет, – бодро ответил Сергей, мы с Алексеем учились в одной школе Императорского Всероссийского аэроклуба, что расположен на комендантском аэродроме в Санкт-Петербурге, а переучивались на ИЛ – 2, уже в Берлине . Я тупо молчал в каком-то странном оцепенении и не ответил на вопрос Петровича, а только кивал головой, как бы подтверждая объяснения Сергея. Был ли у меня родственник в гусарском полку, – следовательно, дворянского происхождения, в дореволюционной России, я совершенно не знал. Выручил меня сам атаман: – Ну что ты Петрович пристал к людям со своими «чекистскими» вопросами, это сейчас не важно, где кто учился, и кто есть кто. Вопрос стоит нынче так: либо они нас, либо мы их – третьего не дано! Помогут нам летуны одолеть полнокровную армию Тухачевского, с его карателями, артиллерий и газами, или нас всех покрошат, как балтийских матросов! – Завтра всё и обсудим во всех деталях, на трезвую голову. Атаман встал, оправил рубаху, приосанился, глаза его метали молнии и басом не сказал, а как лев, – прорычал: – «Я командарм народной – освободительной армии Антонов! Прошу любить господа и жаловать»! Мы встали с Сергеем, как по команде, и горячо пожали атаману руку. Поднялись все командиры и по очереди жали нам руки и представлялись, называя должности и имена. Что за бред, думал я, между тем, и когда же закончится этот тягучий странный сон? На дворе наступил 1943 год, а тут атаман Антонов, однофамилец ли братьев Антоновых, которые подняли « антоновский мятеж », против советской власти, кажется в 1922 году. И тут спасительная мысль всплыла в моём воспалённом мозге – «Да мы просто погибли и находимся уже на « том самом свете ». И от этой мысли мне вдруг стало как-то легко и весело и я наконец рассмеялся. Да точно вспомнил! В 1921 году братья Антоновы в тамбовской губернии подняли крестьянское восстание, на разгром этого восстания потребовалось две красные армии. Да дела, в истории КПСС эти разделы кратко назывались, как: – « Кронштадский мятеж и Антоновский бунт», даже кинофильм был снят: «Мы из Кронштадта», правда в этом фильме действия происходили летом, да и воевали там моряки почему-то с белогвардейцами? И от этих мыслей я стал безудержно смеяться, а затем сел за стол и непроизвольно на глазах у всех зарыдал. Тяжёлая мужская рука Антонова опустилась на моё плечо: « Ничего, поплачь, это бывает, Россия нас не забудет ». Надо ещё выпить – выкрикнул кто-то из командиров. Антонов встрепенулся, – а точно – « Давайте на посошок »! Больше я ничего не помню, и проснулся, когда кто-то энергично тряс меня за плечо. Этим кто-то, оказался Сергей. – Ты чего, дай поспать, – промычал я спросонья. – Ни чего, а почему, это тебя надо спросить , – жарко зашептал мне на ухо Сергей. – Во-первых, у меня план. Надо помочь мужикам разгромить Тухачевского . – Чего – чего , – встрепенулся я и окончательно проснулся. – Какой к чёрту Тухачевский, нас просто вербуют либо немцы, либо полицаи из армии генерала Власова – прошептал я, – «продирая» глаза, чтобы окончательно проснуться. – У меня есть свой план – Сергей (я сразу вспомнил вчерашнее застолье). План такой, взлетим, найдём свой аэродром, а не найдём, то выпрыгнем на парашютах и будем пробираться к своим ! – Да нет уже ни наших, ни ваших, – командир, и вообще мы реально попали в прошлое в 21 год, понял ли ты это, или ещё нет – шептал Сергей мне на ухо! Я тут же сел на нарах, тараща глаза на тусклый свет идущий откуда-то сверху. – Ты что плетёшь старшина, ты, что из бывших? В полицаи метишь, к генералу Власову решил переметнуться? – Да ты пойми командир, мы реально попали в прошлое, под твоим чутким руководством, ты ведь пилотировал ИЛ? Наша жизнь теперь будет продолжаться не в 43, а в 21 году. А что касается Власова, то мы будем воевать не против Советской власти – против Сталина, а напротив, – против «Врагов Народа», против тех кого расстреливал Сталин! Так поможем Сталину уничтожить врагов народа и мужиков спасём от Тухачевского. Антонов – это же Спартак нашего времени! – Ладно, старшина, а с чего ты взял, что всё это не спектакль, и мы реально находимся в 21-м году, у тебя есть доказательства? – съязвил я, – полагаю, что ты предатель, товарищ старшина, – я был вне себя от ярости. – Тамбовский волк тебе товарищ , – холодно ответил старшина. – Вербуют нас говоришь, я предатель, а ты взгляни на фотографию своей фронтовой жены Тони, я уже всё изучил, пока ты здесь отсыпался после пьянки ! Меня всего обожгло, а что Тоня – любовь моя? Я поднялся с нар, закурил папиросу и стал в потёмках искать в кармане моего кителя фотографию любимой. Шлёпая босиком по земляному полу, я зажёг керосиновую лампу и выкрутил фитиль повыше. Пламя коптилки осветило лицо любимой. Но что это? В тусклом, мерцающем свете с фотографии на меня смотрела маленькая девочка лет пяти, с огромным красным бантом на голове. Я отпрянул, и оцепенел, и тут мне стало по-настоящему плохо. – Это измена! – зашипел я, – Ты подменил фотографию, пока я спал ? – Ну конечно я подменил, а ты прочти, что там написано, на обороте, может быть я и почерк подделал, и чернила где-то взял, с гусиным пером. Я перевернул фотографию. Девичьим Тониным почерком, так щемяще в сердце, было написано: « Любимому и единственному, смелому лётчику Алексею Обручеву на вечную память от Бони М».