Александр Зарубин - Культурные особенности – II. Божья воля

Додумать Пабло опять не успел – бэху мотнуло, колеса чавкнули, глухо лязгнули рычаги. Из-под колес, фонтаном, брызнула жидкая красная грязь. Движок истошно взвыл и затих. Долетел приглушенный ладонью мат – от носа, спереди, с места стрелка. Миа запричитала. ДаКоста обернулся – как раз вовремя, чтобы поймать взглядом сурово сжатые губы и волосы ершиком – уже все в грязи. Эрвин как раз спрыгнул вниз, под замершие колеса машины. Красно-бурая жидкая грязь довольно чавкнула, взлетая в воздух, и принялась с энтузиазмом засасывать флотские сапоги. Шелестели толстые листья, негромко журчала потревоженная вода. Капли звенели и падали с деревьев вниз, разбиваясь. Колеса провернулись, без толку взрыв алую грязь. Эрвин – тоже уже весь алый до пояса – сердито махнул Мие рукой. Движок чихнул и затих под мелодичные, но беспомощные причитания водительницы. Эрвин вырвал сапог, осмотрел ушедшие в грязь по оси колеса, присвистнул, пригрозил опять кулаком – за баранку, Мие, виновато разводящей руками в водительском кресле. Заходящее солнце растекалось блеском по земле, плескало золотым светом с вершины холма. Поток прошел с гор – недавно, оставив на их пути озера вязкой багровой грязи. А ветер припорошил их ковром веток и зеленой листвы – аккуратно, будто ловушку бэхе готовил.

Лязгнул стопор – ДаКоста в два удара ладонью сбил и сбросил вниз заначенное как раз на такой случай бревно. А потом спрыгнул сам. Чавкнула алая грязь, захлюпала в сапогах липкая, теплая жижа – как показалось матросу довольно и с энтузиазмом.

– Дядя Пабло, а вы на черта похожи, – окликнули его спустя полчаса. Веселым, звенящим озорными струйками голосом. Спустя полчаса, когда они с Эрвином уже с грехом пополам затолкали под колеса бэхи бревно, позволив Мие вытащить бтр задним ходом. А потом вытащили и само бревно, загнанное в грязь колесами тяжелой машины. Потом понаблюдали, как бэха пробирается сквозь красно-бурый поток – теперь осторожно, по краю, подняв волнорез и таща на сцепке древний трехосный грузовик со Станиславом за рулем и туземным коммандо в кузове. Старый Яго так и не повернул головы, сидел неподвижно – даже когда Станислав зевнул и его машина, под брызги и вой разбрасывающих густую жижу колес, опасно накренилась над ямой. Эви тревожно свистнула, помахала рукой, Миа довернула руль бэхи, дернула, добавив газ – и, под разочарованный хлюпанье и потоки брызг, красная грязь выпустила обе машины на волю. Эрвин запрыгнул на борт. ДаКоста – за ним, обтрясая с сапог пласты земли – темной, влажно-бурой и алой. Назад, на свой пост в корме, у рампы тяжелой десантной машины. Присел, облокотившись о борт и вытянув под солнце намокшие, тяжелые сапоги. Протер рукава – форменная рубашка на глазах меняла цвет, превращаясь из зеленой с пятнами алой грязи в равномерно-неопределенно-бурое нечто. Пробурчал под нос неизменное: «обсохнет – само отвалится» и махнул рукой. От носа машины летел тихий и вежливый, но довольно оживленный спор. Эрвин изгваздался не меньше него, но, на свою беду, залез на место стрелка, куда ближе к Ирине Строговой. Не вытерев сапоги. И ему сейчас за это выговаривали. Вежливо, но с пальцем, угрожающе поднятым вверх. Строго, под стать фамилии. Закатное солнце играло на пере в ее волосах, пуская в глаза игривые зайчики перламутра. Птица кричала вдали. А карие глаза сурово стянуты в нитку. Хорошо, что она далеко, почти у руля, а в середине машина плотно завалена всякими нужными ящиками. Не видно, если что. Миа чуть приглушила мотор, украдкой смахнула грязь, всунула Эрвину в руки термос с дымящимся чаем. Тот кивнул. Солнце сверкнуло, подсветив алым пятна земли на волосах. ДаКоста аккуратно спрятал за ящик грязные сапоги и подумал, что хорошо бы это дело запить. Сейчас. Во флотскую норму, душевно, как после работы водится. Благо Ирина занята, солнце еще светит на небе, и фляжка сорокоградусной спрятана загодя в надежное место, а место это совсем даже недалеко. И тут его дернули за рукав. И окликнули – голосом веселым, звенящим по туземному: ручейком на камнях.

– Дядя Пабло, а вы на черта похожи…

Голосок тонкий, звенящий и, на туземный манер, мелодичный до ужаса. ДаКоста повернул голову. Быстро, пока за волосы дергать не начали. Мелкая Маар. Шустрая, смешная и неимоверно любопытная туземная особа восьми – на матросский взгляд – лет. ДаКоста уже рассказывал ей, и не раз, что звездные едят детей. Жаль, но мелкая ему почему-то не верила.

– Дядя Пабло, а вы на черта похожи…

– Бу, – ДаКоста честно сделал в ответ страшную рожу: вытаращил глаза, и скривил рот в то, что по идее должно было быть зверским оскалом. Хорошая попытка, но не сработало. Или сработало наоборот: Маар засмеялась и пошла дергать ДаКосту за рукав с утроенной силой.

– Дядя Пабло, нарисуй дракона…

Листов в блокноте осталось мало, и те Пабло пытался беречь. С переменным успехом – когда надо Маар могла дать фору иным флотским интендантам – по настойчивости. Но попробовать надо:

– Щас… Домашку сделала? Сейчас «Венус» зайдет, остановимся – тетя Ира проверять будет.

Вместо ответа – старательно показанный язык и искренняя, на вид, обида:

– Сделала. Усе.

ДаКоста лениво усмехнулся:

– Покажь…

– Вот еще. Сказала же уже… И вообще – нарисуешь дракона, тогда покажу.

За лесом взревел натуральный дракон. Глухо, раскатисто, как грузовой флайер на взлете. Затряслись, попадали с веток на головы листья – дружно, будто сама земля затряслась. Дракон, Сотрясатель точнее – этих гигантских двулапых зверей тут иногда так называли. Далеко и не страшно – Маар даже не повернула головы. Чистые листы в блокноте, вроде, еще оставались.

– Что Ирина задавала-то?

– Состав семьи расписать. На двух языках. Только… Дядя Пабло, на нашем я сделала, а на звездном не смогла. У вас таких слов и нету…

– А словарь? – Пабло старательно изобразил удивление. Планшетку со словарем Ирина мелкой туземке уже показывала. Только ненадолго – мудреные защиты от дурака с трудом держали натиск туземного любопытства.

Но Маар изобразила обиду всерьез:

– Вот, гляди…

Тут Пабло сунули под нос тетрадь. С аккуратно (рукой Ирины) расчерченными полями и совсем неаккуратными, но буйными, завивающимися во все стороны строчками. Дикая смесь – кляксы, рисунки, земные слова тянутся слева направо, вперемежку с туземными рунами – те шли сверху вниз, сплетаясь с буквами на манер сканворда. Сверху – аккуратно подчеркнутое: «Домашняя работа». Снизу – все вперемежку и вразнобой. Вверху листа Эрвин: рисунком, неумело в пару штрихов. В шляпе, глаза большие, упрямые. И удивленные донельзя. А вокруг куча игривых стрелочек. Шарж получился смешной, Пабло хмыкнул и показал Маар большой палец. Посмотрел ниже. Увидел свое имя, хмыкнул было опять. А потом желанье хмыкать отпало.