Генри Маштоц - Фанда.Ментал

– Куда же вы?! Мы еще увидимся?

– Конечно! Прощайте!

Махсом торопливо пошагала дальше. Основная группа изрядно поредевших слушателей все еще стояла у самого выхода из зала. Оттуда доносился смех и любезная уху немецкая речь. Глядя вслед незнакомке, Берно ощущал легкое замешательство и растерянность от ее слов. Было стойкое чувство словно внутри что-то надломилось, изменилось, окрасило душу новыми красками, которые не стереть никогда. Берно убеждал себя, что ничего особенного не произошло, но не мог избавиться от ощущения легкой влюбленности и бурлящего предвкушения. Оно было безликим, не указывающим на что-то конкретное, но обещало что-то, что порой казалось отстраненным и незнакомым, порой – родным и сильным. Сделав последний глоток из бокала, Берно медленно направился к дворцу, думая, что вечер удался во всех отношениях и станет одним из самых незабываемых за последние годы. Хотелось лишь домашнего тепла с любимой женщиной и, быть может, немного любимого бренди.

Дорога не отняла много времени. Из головы не уходила незнакомка, ее красота, ее ощущение мира, выражаемое каждым ее словом, движением, взглядом. Воспоминаниям мешала головная боль, да легкая немота в пальцах доставляла дополнительные неудобства. Однако, размышления прервались, как только раздался звонок.

– Берно, где ты?

– В машине, еду домой.

– Прошу, приезжай ко мне, мы должны тебе показать нечто невероятное!

– Кто это мы?

– Я и мои друзья. Ты их не знаешь – Марк, Штефани, Соня, Ивон.

– Натан, послушай, у меня болит голова, мне нужно домой, Афина ждет меня. В другой раз.

– Так болит голова или Афина ждет?

– Выбирай сам. Любое из этого полноценная причина!

– Я выбираю Афину.

– Почему?

– Если она ждала тебя несколько часов, то подождет и лишних полчаса.

– С тобой всегда трудно спорить.

– Почему ты удивляешься? Отец – шизофреник из древнеармянского рода язычников театралов, мать – иудейка… хм… выросшая среди… хм… то ли свиней, то ли других тварей, подобных тем, что на полотнах Босха!

– Натан, твое фамильное древо на зависть самому сатане!

– Или каким-нибудь птеродактилям, любящим позавтракать гамма лучами в непомерных количествах!

– И почему ты в Вене, – сдавшись произнес Берно.

– И те, и другие отлично себя здесь чувствуют!

– Слышали бы тебя в тридцатых прошлого века.

– Эх, дорогой мой друг, я живу с ощущением, что завтра станут говорить о том, от чего плевались год назад.

– Например?

– Например, обо мне!

– Ты нахал и просто неприятный тип, Натан. И поэтому я зайду к тебе. Но лишь на пять минут.

– Десять, мой друг, десять!

За входной дверью слышалась музыка. Было очевидно, что в помещении она звучит очень громко. После короткого ожидания дверь медленно распахнулась, и на пороге показался Натан с бритой головой и одетый в белую длинную тунику. Он казался возбужденным, глаза фанатично горели и испускали флюиды с энергией ощутимо темного происхождения.

– Что с тобой? Странно выглядишь.

– Проходи скорее, – шепотом пригласил Натан и громко захлопнул дверь, отчего мезуза, висящая на внешнем дверном косяке, сдвинулась с крючка.

– Пойдем! – потянул за руку Натан, пройдя сразу направо в просторную кухню. – Хочешь есть?

– Да, немного.

– Хотя не стоит, я покажу тебе кое-что, и ты забудешь о голоде. Более того, я хотел бы, чтобы в нас всех как можно чаще просыпался духовный голод.

– Почему музыка играет так громко?

– Это для эксперимента.

– Говори же, – бросил Берно, наблюдая за экстравагантным другом. Тот закурил сигару и, выпустив клубы дыма, откашлялся.

– В моем кабинете сидят несколько человек, – тихо заговорил Натан. – Хорошо, пятеро женщин.

– А где же, хм, Марк?!

– Он в другой комнате. Позволь, я расскажу тебе, и мы пройдем туда!

– Хорошо.

– Эксперимент проводится на двух группах. Одна из них – молодые, красивые, не отягощенные интеллектом женщины. Во второй группе – один мужчина, известный ученый, философ.

– Марк? Марк Штефель?

– Да! – с гордостью ответил Натан, сделав глоток виски.

– Как ты его заманил сюда?

– Заманил?! – вскрикнул Натан, вытирая ладонью выступающий на лбу пот. – Я же писал книгу об этом, он мне сам предложил!

– Охотно верю. Что дальше?

– Каждая из участниц комфортно располагается в кресле. Друг с другом они не знакомы, лишь сидят рядом, как в кинотеатре. Перед ними большой экран, на который я пустил заранее подготовленный смонтированный видеоролик. Я пропустил его через себя, вложил всю душу!

– Что это за ролик?

– Не спеши. Каждая из них находится под действием определенного вещества. Точнее сказать, под действием различных смесей, которые превратили их в безропотных и безвольных существ, не знающих сопротивления и моральных преград!

– Не может быть! – вскрикнул Берно и выбежал из кухни в сторону кабинета. Натан побежал следом.

– Прошу, только не шуми, они так ранимы!

Берно вбежал в кабинет, который освещался лишь светом от проектора. Напротив, у противоположной стены, висело широкое полотно – экран, и перед ним пять кресел. Зайдя внутрь и обойдя кресла, Берно встал у края экрана, напротив зрительниц, неотрывно глядящих на видео изображение. К его удивлению, они совсем не заметили его появления. Из динамиков раздавалась музыка разных стилей, обрывистые отрывки из художественных и документальных фильмов, постоянно перебиваемые в самой непонятной и сумбурной форме музыкальными выступлениями различных исполнителей широкой временной эпохи и стилей. Берно сделал шаг в сторону, отвел взор от привлекательных и легко одетых участниц и посмотрел на экран. С первых же секунд внутреннее сопротивление начало сдавать и появилось ощущение, что этот завораживающий ряд втягивает его внутрь. Красивая картинка могла в любой момент резко смениться какой-нибудь чудовищной, жестокой или отвратительной, а на их фоне, издевательски играла совершенно противоположная по своей эмоциональной окраске и посылу музыка. Берно застыл и мысленно метался между любопытством, похотью и душевным волнением, вызванным этим странным кинопросмотром. Он повернул голову, оглядел впереди сидящих женщин и посмотрел в сторону Натана, который испуганно стоял у двери за креслами и виновато смотрел на него, ожидая хоть какой-то его реакции.

Что это? Интеллектуальная шутка или бескрайний цинизм? Чего он добивается, насилуя бесхребетное сознание, потроша частично заполненные полки и шкафы нашего разума?.. Но как же прекрасна в своей уродливости и эклектике эта композиция, как всегда хвалимая одними и проклинаемая другими, с попыткой одних разорвать гармонию мира, а других – ее сохранить. И как же прекрасны эти женщины. Какая грация, как желанны их тела, их губы и вздыбленные соски, растерянные и непонимающие, от экстаза ли ума они разбужены иль привычный плотский зов…