Артём Краснов - После завтра

Через две недели я получил разрешение навестить спасенного утопленника. Я приехал в одну из московский клиник, подведомственных министерству обороны, где в западном крыле инфекционного отделения меня нарядили в невероятный скафандр как для высадки на Марс. Это заняло много времени: костюм не был рассчитан на таких безнадежных стариков. Сложнее всего оказалось заправить в него негнущиеся колени.

– Есть подозрение на вирусы? – спросил я, прижимая ларингофон к горлу.

– Такой порядок, – ответила сопровождавшая меня врач. – Пойдемте.

Мы прошли четыре двери, а между ними – два шлюза с усиленной вентиляцией.

– Здорово его замуровали, – сказал я.

– Приказ главного, – ответила врач коротко. В огромном костюме она двигалась, как медвежонок.

Я не попевал за ней. В конце концов, она позволила мне опереться на свое плечо. Чтобы отвлечься от боли в суставах, я стал считать свои шумные выдохи, от которых запотевал визор. На десяти я сбился и начал заново.

Палата без окон была залита синеватым светом. В центре находилась кровать, закрытая по периметру прозрачной пленкой. Врач – ее звали Людмила – откинула полог, и я прошел внутрь.

Тикал счетчик пульса. Александр Заяц лежал на кушетке. Он был без одежды, накрытый сверху бледно-синей больничной простыней.

Он выглядел ужасно. Огромный бесформенный слизняк. Разбух, как батон хлеба, оставленный в воде. Его кожа стала бледной и прозрачной; морщины на лице, шее и открытых бедрах имели неестественную для человека форму, словно кожа слезала с костей под собственной тяжестью. Синими молниями тянулись сосуды. Тонкие волосы казались влажными, редкими и липли ко лбу.

Когда мы зашли, Заяц шевельнулся и раздвинул отекшие веки. Мне показалось, он улыбнулся и сделал слабый жест рукой.

– Здравствуйте, товарищ майор, – сказал я в ларингофон, и собственный голос показался громким карканьем.

– Кто здесь? – спросил он слабо.

– Моя фамилия Лунгин. Вы меня вряд ли помните.

– А, Лунгин… Помню. Зачем нарядился? Брезгаешь?

– Приказ главного.

Он вгляделся в мое лицо через стеклянное забрало и вдруг разразился клокочущим смехом:

– Да ты совсем развалина, Лунгин!

– Что поделать, – ответил я спокойно. – Мне девяносто восемь.

Заяц посерьезнел. Глаза его прикрылись. Одними губами он произнес.

– Я бы тебя не узнал.

Он тихо сопел. Его безобразное широкое лицо походило на силиконовую маску.

– Скоро сдохнешь, Лунгин. Скоро сдохнешь. Я знаю. Я много вас похоронил. Что, Лунгин, страшно?

– Глядя на вас, товарищ майор, нет.

Он приоткрыл глаза:

– Напрасно хамишь.

Я помолчал. Счетчик пульса тикал чаще прежнего.

– Так что, действительно сработало? – спросил я.

– Еще как. Ты не смотри на меня… Это вода проклятая… Вода… Они меня подсушат. Ты еще увидишь, какой я. Приходи… – говорил он как в бреду.

Я услышал в наушниках голос Людмилы:

– Игорь Васильевич, пора на выход. Время.

– До свиданья, товарищ майор. Может быть, теперь уже и прощайте.

– Ты погоди, – он сделал попытку приподняться. – Ты не исчезай. Слышишь? Ты зайди. Через неделю. Слышишь, Лунгин? Я приказываю. Поговорить надо.

– Наговоритесь еще, – сказала Людмила, уводя меня из целлофанового периметра, где лежал похожий на медузу бывший майор Советской Армии Александр Заяц.

Через три дня я сидел в кабинете полковника Вязникова, куда меня не без помпы на дорогом служебном автомобиле доставили его подчиненные.

Мне указали место во главе стола, за которым сидело несколько человек в форме. Худой господин в штатском расположился у меня за спиной на диване. Около полковника стояла портативная камера, направленная мне в лицо. Моргал красный огонек. Все молчали, и слышались лишь удары сухих пальцев по планшетам.

– Расскажите нам, – полковник Вязников взял меня на мушку своего подозрительного взгляда, – когда вы познакомились с Александром Робертовичем Зайцем?

– Я знаю майора с армии. Мы вместе служили в Мали.

– А мы знаем, что вы его знаете именно с тех пор, – с некоторым самодовольством произнес Вязников.

– Тогда, может быть, мне не рассказывать?

– Отчего же? Это все, что мы пока знаем, – хмыкнул Вязников. – Послушайте, не надо щетиниться. Мы же договорились – ничего из рассказанного вами не может быть использовано против вас за давностью лет. С этим выродком уже работают медики и генетики, все эта ученая братия… Но я думаю, вы знаете побольше их.

– Возможно.

– Сколько вам тогда было лет?

– Двадцать два. Я служил тогда. Мы были на задании. Меня прикрепили к майору Зайцу. С нами было еще несколько бойцов и второй офицер – его фамилии я не помню.

– Капитан Коновалов, – подсказал Вязников.

– Возможно. Мы выехали в район Сахель на двух автомобилях УАЗ, затем разделились. Мы с майором организовали наблюдательный пункт на небольшом взгорье.

– За чем вы наблюдали?

– За домом. Скорее, это была временная постройка. Что-то вроде нескольких контейнеров и навеса. Место находилось в сотне километров на северо-запад от Мопти. Там практически пустыня, недалеко от границей с Сахарой. Там постоянные пыльные бури. Мы лежали в укрытии несколько дней, сделав навес из брезента. Жара была невыносимая. Я тогда почти сломался.

– Вам как-то объяснили ваше задание?

– Нет, я ничего не знал. Майор сказал, что застрелит меня, если я попытаюсь уйти. Но я не думал о побеге. Бежать там некуда. На третьи сутки у дома остановилась машина. Из нее вышло двое. Через десять минут мы ворвались в дом, захватили хозяина и его помощницу или служанку. Больше там никого не было. Он не сопротивлялся.

– Вы знали человека, которого захватили?

– Я узнал его имя потом. Его звали Джеймс Т. Бриммс.

– Откуда у вас эта информация?

– Я увидел его фотографию в газете и провел собственное расследование. Он был сотрудником военной лаборатории в США. Он украл разработки и скрылся – его так и не нашли. Вернее, его не нашли свои… Он выглядел очень неприятно. У него было что-то с лицом, ожоги и нервный тик. Он говорил по-английски.

– Вы понимали, о чем речь?

– Да. Майор требовал отдать ему документацию. Бриммс не соглашался. Тогда майор застрелил помощницу.

– О чем шла речь?

– Я тогда не знал. Думаю, что речь шла о препарате, который позволял реабилитировать военных, получивших тяжелые ранения. Бриммс работал над ним в США. Это была вакцина…

– Вакцина бессмертия? – отчетливо произнес Вязников, и стук пальцев по планшетам прекратился. Все смотрели на меня.

– Я не знаю. Скорее, стимулятор выработки определенных белков и комплекс антиоксидантов, который продлевал фазу активной жизни на несколько десятков лет. Бриммс отказывался передать документацию майору. У них возник спор. Бриммс говорил, что человечество не готово к внезапному продлению жизни. Что это приведет к ожесточенной борьбе за ресурсы и мировой войне. Он считал, что вакцина попадет в руки элит, дав им слишком большую власть.