Всеволод Ревич - Пять зелёных лун (сборник)

Я был готов ко многому… к сомнениям… недоверию, но уж никак не к тому, что надо мной станут насмехаться, словно над деревенским простачком. Вне себя от ярости, я поклялся, что месть моя будет страшной. Я вернулся к себе в штат Нью-Джерси — у меня там прелестная крохотная ферма, а при ней сарай, который, будто нарочно, построен под лабораторию, а на много миль кругом — ни одного назойливого соседа. РБТ я спрятал на сеновале. РБТ — так я назвал свою рабочую модель Системы Управления Погодой. А вот почему я ее так назвал, никто не знает, хотя научные обозреватели изощрялись потом во всяческих догадках, вроде того, что это, мол, сокращение от слова робот. Чепуха! Истина гораздо проще. Я назвал свою машину в честь Роберта Бейли Томаса — человека, перед которым я преклоняюсь.

Не может быть, адмирал! Неужели вы и впрямь не знаете, кто такой Роберт Бейли Томас? Поразительно! Не хочу вас обидеть, но я не думал, что найдутся американцы, которые не слышали этого имени. Хорошо, я расскажу вам о нем. На заре американской словесности Роберт Бейли Томас был одним из самых плодовитых бумагомарак среди всей пишущей братии; его писания были любимым чтивом целых поколений. А еще он был предшественником современных метеорологов, родоначальником шайки шарлатанов, прикидывающихся специалистами в ими же выдуманной лженауке, именуемой прогнозом погоды. Короче говоря, Роберт Бейли Томас издавал «Альманах Старого Фермера»…

Видите, сенатор, даже в те крайне тяжелые для меня дни я старался не терять чувства юмора.

Что вы сказали, господин президент? Простите, но я вас не расслышал. Ах, так? Вот уж не думал, что вас могут заинтересовать мои ощущения. Да, понимаю: тем, кто не пережил подобных минут, это действительно может показаться любопытным.

Что ж, вероятно, кое-кого среди вас мое признание шокирует, а сенатора, должно быть, окончательно убедит, что я псих, как он деликатно изволил выразиться. Но, сказать по правде, в тот момент я чувствовал себя вседержителем. Попытайтесь вообразить мое состояние. Вот вы сидите перед пультом сотворенного вами электронного чуда и знаете, что через считанные минуты — секунды вы обретете власть над стихиями. Разве на моем месте вы не почувствовали бы себя всемогущим?

Вот вы поворачиваете рубильник и включаете питание. Вверх, все выше и выше, в самую тропосферу тянутся ваши незримые руки. Вы хватаете ветры за глотку и покоряете их своей воле. Черными тучами вы закрываете солнечный лик, а затем выжимаете из них соки то нежным дождиком, то свирепым ливнем. Молнию в небе вы гасите, словно окурок. Звезды дрожат у вас в ладонях, свирепые ураганы ходят на цыпочках, а палящий зной и пронизывающий холод повинуются мановению вашего пальца.

Да, господа, сознаюсь, что одно пьянящее, упоительное мгновение я искренне считал себя божеством.

Но это безумие не могло длиться долго. Что бы ни говорил про меня сенатор, но прежде всего я ученый, а посему — человек здравомыслящий. Кроме того, мог ли я позабыть те долгие четырнадцать лет, пока в великих трудах и муках появлялось на свет мое детище? А прилично ли божеству, сжав зубы и обливаясь потом, корпеть над своим творением?

В самых безумных снах мне и не спилось, что моя машина будет работать настолько успешно. Поворотом рукоятки я мог изменять погоду, контролируя на сто миль в округе каждый солнечный луч, каждую каплю дождя, каждое дуновение ветерка. А ведь РБТ была всего лишь экспериментальной моделью.

В состоянии ли вы, господа, понять охватившую меня радость? Вы все занимаете крупные посты. Вы добились успеха. Вы доказали свое право вести за собой народ. Вы принадлежите истории. Я уверен, что среди причин, побудивших вас избрать для себя именно этот жизненный путь, немалую роль сыграло желание оставить след в памяти грядущих поколений. А коли так, то попробуйте представить, как должны будут почитать наши потомки человека, уничтожившего засухи и песчаные бури! Человека, принесшего сады в пустыню, цветы на полюс и освежающий ветерок в тропики!

Вообразите нивы, сгибающиеся под тяжестью колосьев, — ведь они получили ровно столько солнца и дождя, сколько надо, и как раз тогда, когда надо! Вообразите побережье Мексиканского залива, позабывшее угрозу ураганов, Индию, избавленную от муссонных дождей и наводнений, вообразите планету, которую не опустошают торнадо и не заносят зимние вьюги! Впрочем, обратимся к вещам более обыденным. Попробуйте представить себе, что лужайка перед вашим домом никогда не выгорает, а воскресную рыбалку не портят дожди!

Таким мог бы стать наш мир, господа! Вот в чем состоял мой подарок потомкам! А как отнеслись к нему ученые мужи из вашего Патентного Бюро? Они заляпали кофейными пятнами чертежи, воплотившие годы напряженных трудов, стряхивали сигарный пепел на модель важнейшего изобретения в истории и встретили меня хихиканьем, от которого разило винными парами.

Должен признаться, господа, что, знай я в тот момент адреса этих мерзавцев, им бы пришлось жарко! Или холодно.

А пока я вернулся к себе в лабораторию, полный решимости нанять грузовик, перевезти РБТ в окрестности Вашингтона и устроить такую заварушку с погодой, что мир ахнет. Но по натуре я человек не мстительный, и совесть не позволила мне наказывать ни в чем не повинных людей за насмешки и оскорбления, нанесенные мне шайкой самодовольных болванов. Поэтому я остановился на более безобидном, но все же достаточно эффектном плане. Я нацелил установку на центр Нью-Йорка, сделал необходимые приготовления, переключил управление на автоматический режим и приготовился наслаждаться спектаклем.

Что было дальше, вы, конечно, помните. В первый день никто не обратил внимания — мало ли какие бывают капризы погоды. Но когда та же картина повторилась на второй и на третий день, раздался столь мощный вопль негодования, что он буквально смел предсказателей погоды с их насиженных местечек в городском бюро прогнозов. Мой замысел был прост и прекрасен. В 6.55 на утреннем небе появлялись первые облачка. Пять минут спустя, ровно в 7.00 начинало лить как из ведра, и дождь продолжался до 9.00, после чего облака рассеивались и выглядывало солнце. Но хорошая погода стояла всего два часа: в 11.55 облака возвращались и вновь с полудня до 14.00 шел проливной дождь. Затем то же повторялось вечером с 16.55 до 19.00 и еще раз с 21.55 до полуночи.

Согласитесь, что расписание было составлено умно — оно позволяло причинить максимум неудобств максимальному числу людей. В утренние и вечерние часы пик, в обеденный перерыв и вечером в часы развлечений, словом, четырежды в день ни на одном человеке не оставалось сухой нитки. Да, господа, это была шутка в гигантских масштабах!