Ван Лугаль - Граду и миру

– Какое оно маленькое, – ёжится Лена, глядя в окно на то, как приземляются по соседству ещё три летобуса. – Мы разве поместимся?

– Поместимся. Оно больше, чем кажется, – пролетая мимо с пакетом для мусора, поясняет Инга. – Выходим, девочки. Это ваш дом на ближайший месяц.

Ванесса и Лена переглядываются и снова потерянно смотрят в окно.

– Хочу на обычную базу, – говорит Ленка. – Почему нас не привезли в лагерь?

Ванесса согласно кивает. Инга возвращается и раздражённо хлопает девушку по плечу:

– Я что сказала? Отстегиваем ремни, шевелим… конечностями, выходим из летобуса. У нас длинный день впереди.

– А нас покормят? – это девочка, которая в тот день зубрила математику с Ванессиной мамой. Анечка, кажется.

– А вы уже голодные? – Девчушка кивает, Инга гладит её по голове. – Потерпи. Установим кухню, разгрузим пищу…

Сначала её не понимают.

А потом группа 3-а входит внутрь здания.

В стороны разбегаются птицы киви, – одно гнездо прямо вот, в углу коридора. Под ногами – пыль и песок. Свет, принявший форму голых оконных проёмов, падает квадратами на пол.

Они вздыхают. Дружно.

Справились со зданием довольно быстро. К середине дня первый этаж и часть второго блестели; в этом, конечно, больше была заслуга роботов класса «уборщик» и «ремонтник», но всем известно, что их работу нужно проверять и доделывать. В настройке техники немало помогла Лена – её мама была Главой тех, кто отвечал за технологию уборки Дома, и потому девочка была знакома с ними не понаслышке. Людмила, назначенная Главой базы, отправила сопровождающие роботов группы.

– Да и вообще мне нравится прибираться, – рассуждает Ленка, следуя с Ванессой за роботом по коридору. После робота, похожего на большую блестящую таблетку, остаётся чистая, сияющая полоса – словно запыленный экран протирают тряпкой и проступает реальное изображение. Ванесса тащит чистые фильтры (грязные запаковываются в специальное пластиковое вместилище и выплёвываются роботом прямо на пол), а Ленка – упаковку капсул с химическим средством. Химическое средство, безвредное для человеческого организма, разъедает грязь мгновенно. Впрочем, если с ним полоскаться часа три, может вызвать раздражение – поэтому Ленка в перчатках.

– Плинтус, – ворчит она, когда Ванесса говорит вслух про то, что надо повторно промыть «стык пола и стен». – Это называется плинтус. Какая грязь!.. показать бы маме, она, наверное, в обморок бы упала. И никуда бы не пустила…

В это время остальные ребята включили генератор электричества, разобрались с устройством воды – оно старое, раз в пять старше Ванессы, и всё насыщено какими-то рычажками. Даже сопровождающие привыкли, что обычно достаточно нажать на кнопку, и всё заработает. Ник при встрече после уборки тут же рассказывает, как всей группой ломали голову, во главе с Людмилой. Но совместными усилиями отгадали, что где закручивается.

Затем девчонок направляют готовить ужин, поскольку автоматы по изготовлению пищи поставлены, но к старым розеткам не подключены, нужен переходник. Оказывается, что плиты – газовые (открытый огонь прямо у вас дома, только подумайте!), и их нужно включать отдельно. «Вот дела!» – хохочет Ник, залезая вновь в трубы. «Прямо как в фильмах без голографии!» Людмила тут же кричит на него. Она в возрасте, и почему-то считает, что высказывание намекает на её древность. «Чем кричать, лучше бы помогла с устройством разобраться» – думает Ванесса. И говорит. За что тоже получает порцию резких высказываний, но решает не обижаться: всем тяжело.

Ник включает газ, и девочки делают помидорный суп и пюре с котлетами. Суп мальчишкам не нравится, они его почти не едят, и Людмила вполне справедливо возмущается: продукты насмарку! Девчонкам приходится отдуваться за всех.

– Что им не понравилось? Отличный суп, – ворчит Ленка, наливая себе третью порцию. – Мяса мало, подумаешь… их бы к нам домой, у нас тётя вообще мяса не ест. Врачи запрещают.

После обеда Инга проводит знакомство. То есть, не то, чтобы они друг друга совсем не знают, но представиться и немного рассказать о себе – дело вежливости. Они разжигают костёр, садятся кружком во дворе, и, перекидывая друг другу мячик, рассказывают истории. У кого мячик – тот и начинает. Только жалко, что Ванессе мячик за всю игру не попадается. Она очень хотела поведать историю о том, как шла-шла и нашла самую настоящую монету! Серьёзно, монету! Раньше люди расплачивались деньгами, но уже лет триста, как они просто не нужны – так развилось общество. Это Ванессе потом папа рассказал, только не велел на каждом углу про то, что она теперь знает, кричать. А монета, представляете, просто лежала на дороге! Правда, позеленевшая и пыльная. Папа посмотрел и сказал, что это самая обычная денежка – в музеях такие лежат мешками, да ещё и блестящие, как новенькие. Он как философ разрешил Ванессе оставить монету себе, и вот вчера девушка даже взяла её с собой в лагерь.

Но её история не прозвучала. Зато она услышала историю Ника, как он рыбачил в Зелёнке и поймал леща – сначала рыбу, а потом ещё и выговор от экологического надзора. Потому что чтобы забирать животных из водоёма, нужно специальное разрешение. Ник целый час просидел в комнате Белизны и Тишины, и это, сказал он, было ужасно настолько, что к рыбе он теперь на километр не подходит.

Игру прерывает голограмма. Это сработал переносной голографер Инги, закреплённый на нагрудном кармашке рубашки. В центре круга, прямо по колено в костре, появилась фигура человека в тёмном пальто, мешковатых брюках, тяжёлых ботинках – и белых перчатках. На груди на шнурке болтался серебристый ключ.

Человек улыбнулся – странно, незнакомо. Ванесса знает, что он их не видит, – но он кланяется и говорит будто для них:

– Всех здравий желаю, уважаемые! Ваша система предпочитает молчать обо мне; но она больше не может меня скрыть. Я – ваша назревшая проблема. Вас, уважаемые, оставляют в неведении, не считая за людей; не считая за тех, кто может принимать решения. А вместе с тем я – тот, из-за кого в этой части мира устроены карантин и треволнения. Кто я?

Инга вышла из оцепенения и, путаясь в пальцах, отогнула кармашек и попыталась выключить голографер. Раз нажатие кнопки, раз, ещё раз… голографер не реагировал. Человек в огне – стоял.

– Я – воин, – продолжал незнакомец и развел руками. – Я – тот, кто заставил власть своего мира считаться со мной; я – тот, кто не оставлял зло безнаказанным; я – тот, кто остановил злейшего преступника, бесконтрольно изымавшего души людей, и тот, кто убил того, кто людей умышленно убивал. Вам кажется это невероятным; но да – в мирах Вселенной бывает и такое. Хотите узнать больше? Слушайте…