Ван Лугаль - Граду и миру

А если учесть, что первый урок сегодня у Бата…

Вот Ленка и пошла в начало, встала и сказала эту сакраментальную фразу. Ей – поверили. Даже не подумали, что она могла соврать. Обернувшись, Ленка поманила Ванессу к себе.

– Лен! – прошипела та, вставая рядом.

– Что?

– Но ты же соврала! Как восьмилетка! То есть… все врут в детстве, но после восьми у всех это проходит! Тотальная честность!

– И что? Приврала. Я для благого дела, а значит, можно.

– А как же то, что заболеешь и умрёшь, если будешь поступать плохо?

Лену на мгновение перекосило. Потом сказала:

– А сподвижники Моррисона вон вообще… всякое творят, а живые сами. Потому что для благого дела, во имя защиты индивидуальных свобод. – сказала она стеклянным голосом, словно повторяя за кем-то. – А я только соврала. Ничего, не заболею.

Жизнь шла своим чередом, но становилась всё непонятнее.

После обеда Ванесса решила прогуляться. Ей не хотелось видеть никого; мир, который сам толкал себя к беде (и ведь через вроде бы разумные и логичные доводы!), её пугал. В саду, среди безмолвных и культурных растений, было лучше.

Так ей казалось до того, как в саду она нашла Ника. А с ним – ещё пятеро мальчишек и двух девчонок. Рядом – местного кота, привязанного к дереву и смотревшего не менее озадаченно, чем сама Ванесса.

– Что вы делаете? – спросила она, изрядно удивлённая, у Ника.

– Готовимся к приходу Моррисона, – отвечал тот, мгновенно напустив на себя суровый вид. – Он убивает тех, кто ему особенно не повинуется. Значит, мы должны убить его и избавить Землю от зла! А для этого надо подготовиться. Вот, начинаем с животных.

Улыбка у Ванессы сползала с лица медленно.

Очень медленно.

– Я не понимаю, – сказала она.

– Ну убьём животное, если сможем. А когда наберёмся смелости… это сделать… – он невольно сделал паузу, переводя дух, – со зверем – сможем и человека. Простая система! Ну и если можно Моррисону, то и нам можно, верно? – добавил он, словно уговаривая себя.

– Вы что, – она обвела взглядом знакомые и, как ей казалось раньше, понятные лица. – Вы серьёзно? Вы сами это придумали?

Они не улыбались в ответ. Ник неопределённо покачал головой.

– Посмотри, если не можешь. Тоже профилактика, да, ребят? Ты же Моррисона не смотрела по голограферу?

– Дай нож, – приказала Ванесса. – Пожалуйста! Ник! – голос дрожал. Ванесса боялась, что расплачется прямо сейчас.

– Ну если ты хочешь первая, – неуверенно протянул он и подал рукояткой вперёд. Ванесса схватила нож и начала неумело перерезать шнурок. Сначала он не поддавался; затем как-то резко ослаб, Ванесса схватила наконец начавшего брыкаться кота и что есть духу помчалась к лагерю. Вслед ей неслись недоумевающие крики.

Слёзы застилали глаза; девушка перепутала вход и поняла это, лишь когда под ногами захлюпала вода. Это был вход в подвал; его, кажется, давно затопило. Кое-как перешагивая лужи и увязая в чавкающей жиже, она выбралась обратно. Кот уже не брыкался и лишь с укором смотрел на неё.

– Ванесса? – Ингин голос. Коридор. Опять. Будто и не менялись декорации с ночи. Оглядела, взгляд задержался на туфлях Ванессы, мокрых, с налипшими комками грязи. – Где ты так из?…

– Я из подвала.

– И зачем тебе в подвале наш местный кот?

Ванесса опустила глаза. Робко погладила кота – тот хлопнул её ухом по руке.

– Не мне. Я забрала его у ребят. В парке. Ребята хотели его мучить. Я не вру, вот что хотите думайте.

Инга секунду на неё смотрела. Затем с тем же спокойным лицом села на пол.

– Я слушаю, – сказала она.

Ванесса в ужасе огляделась.

– Не могу, – сказала она. – Они же… это они. Все. Все они!

Инга кивнула.

Ванесса села рядом с женщиной на пол и спрятала лицо в кошачьей шерсти. Кот недовольно возился и мявкал, но Ванесса не отпускала.

– Почему так? – глухо проговорила она. В рот мгновенно набилась шерсть, и Ванесса подняла голову и, сморщившись, счистила волоски с языка. – Вы же старше, вы знаете. Вы должны знать. Почему они стали… такими?

– Ещё не стали, – отвечала та. – Но скоро… Как? Ты видишь: сначала он рассказывает о себе. Даёт понять, что такая жизнь, как у него, вообще возможна. Бесстыдство его порока шокирует: он такой, и даже не смущён этим? Это заставляет часть из нас негодовать, часть – восхищаться… часть – мириться и давать ему право на существование. Но всем нам – обсуждать его, а значит – допускать в свою жизнь. Поскольку он постоянно находит способы связи с нами, мы привыкаем. Нам кажется, что может быть, это норма, что может быть, так тоже можно – ведь он такой не потому, что плохой, а потому, что из такого мира. Он несовершенен, надо его жалеть… он смел и вынослив – значит, хочется ему подражать. У нас проходит это аномально быстро. Наверное, это из-за особенностей психики, сформировавшейся за последние сотни лет. Мы привыкли, что философы ведут нас и решают за нас… отделяют хорошее от плохого и транслируют нам. Вот мы и нашли себе нового философа.

Инга опять запустила пальцы в волосы. Выпустила их; с недоумением оглядела порыжевшую ладонь.

– И что нам делать? – Ванесса оторвалась от недовольно фыркающего кота и теперь смотрела на сопроводительницу. – Почему, если все это знают, никто ничего не делает?

– Ванесса, – девушка вдруг поняла, что сопроводительница плачет. Голос её – ровный, как и лицо; но слёзы просто падают на ладонь. – Как ты думаешь, чем занималось второе сословие? Ну да, вы даже не задумывались… так вот, Ванесса. Воспоминаниями. Воспоминаниями о войнах, изучением их причин. Но поскольку стало считаться, что войны искоренены, надобность во втором сословии стала отпадать. Людей отправили на разные другие нужные должности. Так вот, Ванесса. Самое главное, что узнаёшь во втором сословии, – это то, что все мы люди. Наша природа немного изменилась жизнью на Земле последних лет – но в целом она та же. И все они больше поверят проходимцу с голографера, чем мне, ведь показанное по голограферу кажется авторитетнее. – Инга судорожно вдохнула. – Более того, девочка. Я – такой же человек, как вы. Я не философ. Я могла бы стать лет через тридцать, – но пока нет. И я не знаю всего. Я знаю только симптомы. Я вижу их, но я точно так же не знаю, что делать! Это должны придумать философы! Они умнее, и… я звонила, но Людмила против сообщения со вторым сословием и философами, как ты видишь. Инструкцию дать мне не успели.

Женщина вытерла глаза тыльной стороной ладони.

Ванесса отвела взгляд. Плакать расхотелось. Она почесала недовольного кота за ухом.

– Может быть, – неуверенно предположила она, – этот человек и есть Душа нашей земли? Папа говорил, что она недавно объявилась. Пришёл показать новый путь, путь полного счастья? И зря мы…