Николай Зуев - Запах теней

Перед ним вырос высокий красный дом, кирпичи которого больше походили на жухлую чешую, а кислые выцветшие балконы слабо напоминали, что когда-то были зелёными. Жилые застеклённые лоджии, пластиковые и не пластиковые окна, обычные подъезды. Таких домов в России хоть пруд пруди, но из десятка-сотни домов вокруг этот был не прост. Прост или не прост, наверняка знать Дмитрий конечно же не мог, да и нужда в этом отсутствовала: он чувствовал и этого было достаточно (для чего?). Что заставило заострить внимание именно на нём, понять, что цель достигнута?

«Я пришёл»

Он стоял и не спускал глаз с зелёных балконов, серых окон: дом словно сковал его. Обычный дом, каких в городе десятки, но этот выглядел немного не так, а что не так, Знаков понять не мог. Дом и страх, страх и дом – Знаков чувствовал это. Причём колючий трепет возник столь внезапно, что Дмитрий на миг принял его за свой собственный.

«Чёрный свет» – подумал Дайм и будто даже не обратил внимания на свои мысли, только двинулся вперед.

«Я здесь» – смотрел Дима.

«Я пришёл» – вглядывался он.

«Чёрный свет… я здесь» – немым помешательством приветствовал Знаков, а чешуйчатая обитель страха только смотрела на непрошеного гостя пустыми глазницами серых окон и молчала. Он приблизился к подъезду, и теперь страх пробежал и по его телу, оставляя холодный след гусиной кожи. Довольно-таки неприятное ощущение преследования охватило его с головы до ног, захотелось развернуться и помчаться прочь. В какой-то миг вся ненависть мира обратила копьё злобы на молодого человека и в нервном ожидании знака или, может быть, предчувствия чего-то устремилась вонзить его. Вот только выключенный радиоприёмник (только сейчас Дима обратил внимание, что радиоголоса больше не беспокоят его) мог означать только одно: он на верном пути и цель достигнута.

Ненависть и страх, страх и ненависть.

Входная дверь, рядом усыпанная множеством объявлений доска, а невольный взгляд падает лишь на жёлтый весьма потрёпанный временем листок с невзрачной расплывчатой надписью «Пятый этаж». Ниже, уже на стене, всё тот же нечаянный подвластный нечто необъяснимому взор находит «Действуй». Словно обезумевший он потянулся к ручке двери, и, опустив голову, на бетонном основании входа прочитал оставленную детским творчеством каракулю «так надо».

«И почему я не удивлён?» – оценил он самого себя, хотя ответ уже крутился на языке: «Меня сегодня ничем не удивишь» – и открыл дверь.

«Что до странностей, то сегодня они буквально вспыхнули фейерверком закономерностей»!

На удивление в подъезде было достаточно чисто, правда сейчас Знакова это заботило меньше всего. Он не обратил внимания на свежеокрашенные стены, новые почтовые ящики и сияющий новым кафелем чистый пол, и даже наполненный запахом растворителя воздух не смог порвать невидимую паутину притяжения, пленившую всё нутро молодого человека. Околдованный небесными велениями Дима поднялся на площадку с лифтом: теперь сомнений, что за ним наблюдают, не было, уж очень явственно ощущалось присутствие. В доме было тихо, и даже вызванный лифт спускался беззвучно, только и это не могло показаться странным для Знакова: шум был в его голове. Или ему лишь кажется, и давящая тишина обостряет и без того напряжённое состояние, принуждая закипающее сознание формировать слова: «Быстрее, Дима» «Быстрее, Дима»

Он вошёл в кабину (и когда это он вызвал лифт?), нажал нужный пятый этаж и, может быть, даже немного успокоился: странно, но железная движущаяся коробка как будто бы разбавила давление. Знаков поднял глаза вверх, ничуть не задумываясь, что нужный этаж сейчас совершенно недоступен взору. Однако, он вполне соображал куда смотрит, интуитивно понимал, правда одна маленькая деталь в этот момент всё же могла поспорить с ним: сейчас он не принадлежал себе.

«Скорее, Дима»

«Скорее, Дима»

«Если мне нужно, значит пусть так и будет».

Наконец, затянувшийся до бесконечности вязнущих в раздавленном сознании секунд путь закончился, и двери лифта распахнулись, как тут же Знакова оглушил пронизывающий до костей звук. Болью и страхом наполнил воздух протяжённый отчаянный крик, и словно предсмертный всхлип животного, звонким эхом промчался по коридору. Растворив в воздухе горечь и просочившись сквозь стены, крик теперь остался лишь в голове Знакова. Напоминая ноющую головную боль, звон застрял внутри и так и продолжал бы измываться, если бы не слабый шелест заплетающихся в муках слов:

– Не надо. Нет, пожалуйста! – голос женщины напоминает мольбу, – не надо.

Дмитрий повернулся: слева, откуда доносились звуки, он увидел приоткрытую дверь. Точно в ожидании непрошенного гостя вытянутый в тонкую полоску бледный свет подрагивал грязными лучами искусственного солнца, называемого лампой, и нашёптывал: «Я ждал тебя, но ты здесь не нужен». И, подмигнув яркой вспышкой разрывающейся спиральки, добавил: «Прочь. Не думай заходить»

Не раздумывая ни секунды, действуя подсознательно, отчасти даже машинально, как запрограммированный, Знаков бросился к двери и у самого порога… онемел. То, что он увидел, не подвергалось никакой логике человеческого сознания. Может быть, сегодня ему слишком много и досталось от судьбы, но это не входило ни в какие рамки. В этот миг холодный душ окатил его тело: кожу исцарапали ледяные коготки ужаса. И в следующую секунду Дима ощутил отрезвляющую ясность мысли, которая в последние часы будто бы дремала. Такое впечатление, щёлкнул тумблер, включив в работу запасную неработающую до сих пор часть мозга. В какой-то момент Знаков понял абсолютно всё, увидел скрытые выражения происходящего, решил формулу всей жизни, разгадал мучающую с самого детства загадку. Странная мысль проскочила в голове, подстрекая на безумие и без того напряжённый мозг:

«Ты понял?»

«Ха-ха. Ну, конечно же понял»

«А как же ещё?»

«Предназначение?»

«Ты видишь это? Дайм!»

«Ты всё понял? Да? Да? Да?»

Не в меру жирный мужчина в таких же огромных и весьма потасканных семейных трусах, уродливой гусеницей нагнувшись над женщиной, держался за торчащий из её груди нож (жертва была мертва). Напруженные пальцы так крепко вцепились в рукоятку, точно боялись освободить руки от дорогой вещи, что напоминали серо-синие клешни. Но, что в следующую секунду заставило Дмитрия просто провалиться в состояние полного окоченения конечностей, так это размытая серая муть вместо головы на раздутом булочками и хотдогами теле. В такие моменты человек (при условии, что в его жизни вообще имеется такая вероятность) скорее всего закрыл бы глаза, приняв увиденное за некий обман зрения, дерзкую иллюзию в ауре сложившейся ситуации, но только не Знаков. Напротив и, не смотря на абсолютное отрицание происходящих событий, отсутствие собственных желаний (правда, ему так совершенно не казалось), его мозг, как никогда, сохранял отрезвляющую ясность ума. Он видел и вполне понимал, что видит; видел и знал, что видит; видел и…