Николай Зуев - Запах теней

Но что творилось внутри: ни играть, ни разглядывать иллюстрации в книге, ни смотреть в окно не хотелось. Спать он тоже не мог – хватало сил только лежать и больше ничего. Пару раз он вставал, да и то, чтобы справить нужду, и ещё вечером, когда приходили родители.

На улице стемнело, и кто-то постучал по стеклу. Дима сразу понял, кто это. Он привстал на кровати, заглянул в окно и радостно вскочил:

– Мама! Папа!

Малыш подбежал к окну, запрыгнул на стул и прильнул к прозрачной преграде. Снизу на него смотрели родители – поскольку окно первого этажа находилось достаточно высоко, было видно только их головы. Мама поприветствовала всё той же нежной улыбкой и помахала ему, а отец крикнул:

– Как дела, сынок?

Из-за наглухо закрытого окна, в целях теплоизоляции оклеенного полосками белой ткани, пробирались лишь отдельные звуки, и Дима потянулся вверх, чтобы открыть форточку. Он встал ногами на подоконник и с трудом дотянулся до шпингалета. Потребовалось немало усилий, чтобы преодолеть непослушный покрытый десятками слоёв краски штырь, и уже через секунду-другую ему всё же удалось открыть верхнее окошко. В нос ударил запах приятной свежей прохлады, у мальчика даже голова закружилась. Весна была в самом разгаре, и Дима не раз ловил себя, пусть и не осознанно, на том, что ему нравится вдыхать сырой аромат вянущего снега, просыпаться под пенье птиц по утрам и на своём лице наслаждаться первым прикосновениям солнца. Бодрящая прохлада расползлась по комнате и, будто пьяный дурман, закрутила карусель и ухватила власть над головой и телом. Стараясь сохранить чувство равновесия, мальчик слез с подоконника на стул, но потом запрыгнул обратно и прижался к стеклу.

– Дима, привет! – улыбнулась ему Настя. Только сейчас малыш понял, как же всё-таки сильно он соскучился по родителям, особенно – по маме. Её глаза излучали любовь, но переживания невозможно замаскировать натянутой улыбкой. – Ну, как мой маленький герой себя чувствует?

– Как дела, сынок? – повторился папа.

– Нормально, – ответил Димка так просто, словно пребывание в подобных местах – привычное дело.

– Ты зачем форточку открыл? Не продует? Может, закроешь? – посыпались мамины вопросы. – Не хватало тебе ещё и простыть в больнице.

– Да ничего-о! На улице тепло сегодня, да и ненадолго же открыл, когда пойдём – закроет, – вставил папа Алексей. – Да, сынка?

– Ну-у! Ну-у! Не болтай, чего не следует! Жалко мне моего мальчика, бледный какой-то! Ты вообще, как себя чувствуешь? – переживала мама.

– Нормально, – улыбнувшись повторил мальчик всё так же просто. И как же всё-таки он рад видеть своих родителей! В надежде, что вечером они заберут его домой, Дима прождал весь день. Домой, где не будет жуткой пустой палаты, страшных уколов, где ему будет хорошо, и, конечно, дома эти уродливые сны не найдут дорогу к нему.

– Нас не пускают к тебе – только «передачки» можно. И, ко всему прочему, вкусненького мы ничего тебе не принесли, потому что врач сказала, что ничего такого нельзя, – поспешила оправдаться Настя и тут же добавила, – вот когда тебя выпишут, купим тебе всё, что пожелаешь!

– Да, да! Наешься-я конфет и апельсинов! – с радостью подхватил отец и постучал по стеклу, добавив, – Так, чтоб одно место слиплось!

– Мама, а когда вы меня заберёте? – слезливо спросил Дима. – Я домо-ой хочу.

– Сладенький мой птенчик, – засюсюкала мама, сердечко которой внутри так больно сжалось, что выскочила и побежала по щеке слеза, – ещё чуточку и… тебе придётся здесь провести ещё какое-то время, но оно пролетит так быстро-быстро, что сам не заметишь…

– Сколько? – потребовал малыш. – Ну, сколько, мама?

– Сыночек, тебя ведь только положили, а тебе лечиться ещё три недели, – попыталась успокоить ребёнка Настя.

– Это долго-о-о, – капризничал мальчик, – я хочу домой.

– Ну-у, сы-ын! – вмешался в разговор отец, – не реви, ты же мужчина. Тебе лечиться надо, а то умрёшь, – успокаивал он Диму несколько жестковато, по-мужски что ли.

Но мальчик уже не желал утихать – его пугала сама мысль, что он пробудет здесь (именно здесь, в этой палате) ещё целых три недели. Возможно, в свои шесть лет он до конца не понимал, сколько это дней, но уже знал наверняка, что это три раза по два выходных дня, между которыми присутствуют посещения детского сада, и значит – это много, очень много.

– Малыш, – нежно произнесла мама, – пойми, необходимо побыть здесь ещё… вылечиться до конца, а после – мы тебя заберём. Так нужно, понимаешь? Иначе нельзя, ты же нужен нам здоровым и сильным!

Удивительно, всё-таки, как мамина ласка, пусть даже это только слова, могут подействовать на родное чадо. Голос матери волшебным образом творил чудеса, и мальчик перестал хныкать.

– Конечно, и скоро мы тебя заберём, – вставил папа Алексей, – ты же наш.

– Мы ведь любим тебя и никогда не бросим, – вновь улыбнулась мама, – Я люблю тебя, малыш!

К глубокому сожалению, не каждый мальчишка в своей жизни на слова матери «я тебя люблю» отвечает ей тем же. В большинстве случаев дети просто отмалчиваются или выдерживают паузу, словно так и надо, будто так требует от них мужское начало. Что тут скажешь, даже будучи уже взрослыми, в полном рассвете сил, мужчины не всегда говорят своим матерям, что любят их, а некоторые – никогда. Такова мужская природа: сдержанная, скупая на эмоции и немного принципиальная. Редко, очень редко, крайне редко, мальчики подростки юноши и мужчины говорят матерям, как же безумно на самом деле они обожают и любят их. И это правда. Мальчик Дима не исключение из правил. Имея непосредственное отношение к числу сильной половины человечества, он в очередной раз просто привычно отмолчался, правда, его детские глазки с неподдельной преданностью обняли маму и в безмолвии шепнули: «И я люблю тебя, мама».

– Только не упади с подоконника, Дима, – разволновался отец, – а то слетишь махом, и навернёшься головой, как космонавт.

«Космонавт»

По телу пробежала холодная дрожь. Ему, вдруг, привиделись обрывки ночного кошмара. Странно, но в течение всего дня, как ни старался измученный бессонными часами мозг восстановить в памяти события ночи, но так и не смог возобновить картину ужасного сна. Мальчик прекрасно помнил страх (разве такое забудешь), воссоздал и пустую палату в мерцающем свете, выскреб из глубины сознания какие-то непонятные причудливые картинки на потолке. Но вот, что именно он видел, голова так и не смогла воспроизвести. И сейчас Дима услышал слово «космонавт», и что-то детонировало внутри – внезапным фейерверком вспыхнула картина ночных видений. И настолько чёткая, что в одно мгновение он вспомнил всё до мельчайших подробностей, ясно увидел образы маленьких гостей и их забавный малюсенький корабль. Множества мелких оттенков сна, вдруг, воскресли и озарили память.