Егор Nебо - Маяки

– Есть тут только один небольшой момент, Александр Николаевич, – ДэВэ откинулся от меня на спинку стула и несколько замялся. Посмотрел на меня. И сказал:

– Человек, которого я вам нашел… Ммм… он малость с прибабахом…

Я пожал плечами.

– Я уж не знаю, ставили ли ему диагноз врачи, – продолжил ДэВэ. – Но в том, что он мнэээ… несколько сумасшедший, сомнений нет.

– Несколько?

– Да. То есть, никакого буйства, нет, в этом замечен не был. Но, вот некоторые данные… вот послушайте, – ДэВэ взял со стола листок и начал читать. – 46 лет, Юрий Леонидович Юркевич. Нигде не работает. Живет с мамой, сдают ещё одну квартиру в аренду. Даже это не делает его особенно странным, но, но, но, – Дмитрий Валентинович бежал глазами по тексту. – А, вот. Ежедневное его занятие. Это переносить свои деньги из банка в банк и перекладывать с вклада на вклад. Каждый божий день. Ну когда работают банки, безусловно.

Дмитрий Валентинович отложил свою бумажку.

– Да уж… Человек точно не без привета, – сказал я.

– Да. Более того. Он считает. Что, перекладывая свои деньги с вклада на вклад, – здесь ДэВэ сотворил театральную паузу. – Он управляет денежными финансовыми системами мира, представьте себе! Увязал как-то банки с планетами и по движению планет смотрит, в какой день, когда чего переносить. Понимаете?

– Какой задорный… – тут я задумался. – Послушайте, ДэВэ. Ну, а если… Если и впрямь управляет? Вдруг… Вдруг у него именно этот проект и хотел купить Шепетинский?

– Была такая мысль, АН, была, – сказал ДэВэ. – Ничего похожего. Во-первых, он одет, почти как бомж… С мамой живут на её пенсию. Во-вторых, по этому поводу у него в голове такой кавардак, что и слушать неудобно… По некоторым другим вещам кавардак, кстати, тоже. Но чего-то от него добиться можно наверняка, общие рассуждения достаточно чёткие… Без вывертов.

– А ведь Перельман тоже с мамой жил, ДэВэ, – сказал я. – И тоже одет был, будем прямо говорить, не очень…

– Ну Александр Николаевич, у вас будет шанс поговорить обо всём с ним самостоятельно. Может быть, так сказать, объедините ваши усилия и ваши идеи…

– Вот так вот ходит-ходит человек в отцовском драповом сером пу-альто, – сказал я мечтательно. – А потом – бац. И накрывается какая-нибудь платёжная система, а? А человек этот в отцовском драповом сером пальтеце с этого – миллионщик. Как вам?

– Поговорите, поговорите с ним сами, АН. Мне кажется, вы все поймёте достаточно быстро. В общем, вот его телефон, извольте. Юрий Леонидович Юркевич, 1964 года рождения. Записали?

Я записал данные Юркевича в мобильный.

– Мы там небольшой ремонтец в его квартире сделали. Косметический. Больше для мамы. В общем, он будет рад с вами поговорить о Шепетинском. Мы с ним друзья. А друг моего друга, – Дмитрий Валентинович поднял палец, – сказал мне Юрочка на прощание, мой друг.

– Когда он ждёт моего звонка? – спросил я.

– Расстался я с ним сегодня… Так что лучше завтра, чтобы по горячему, так сказать… Чёрт его знает, насколько мы с ним друзья, понимаете? Я вас сегодня и позвал поэтому. Возвращаюсь я только через три дня… Так что лучше завтра, АН.

– Ниски вам поклон, ДэВэ. И это безо всякого юмора. Очень помогли.

– Отдадите мне данными о моем Маяке, АН, – ДэВэ улыбнулся. – Раз уж вы хотите безо всякого юмора.

– Зря вы не верите, – несколько обиделся я.

– Если бы не верил, пальцем бы ради этого дела не пошевелил, – ответил ДэВэ уже серьёзно. – У меня просто ещё тут дел полно. А родиться в следующий раз… – ДэВэ пожал плечами. – Кто же от этого откажется.

Я помялся в дверях.

– Мне один мой приятель, рассказал о том, что его мама стоит и смотрит в окно. Часами. Представьте себе.

– И что? – не понял ДВ.

– А это история про бабушек, которые смотрят в окно, Дмитрий Валентинович, понимаете? Только эти вот бабушки, которые ещё совсем недавно было «какими-то не ясными бабушками, которые смотрят в окно» – это уже наши мамы, понимаете?

Тру смотрел на меня и вроде бы понимал, что я хочу сказать. А вроде бы и нет. Тогда я решил все-таки пояснить

– Очень мало для каждого из нас одной жизни, ДВ. Трэсь – лясь, оглянуться, кажется, не успел, а твоя мама – это та бабушка, которая смотрела в окно и с которой было смешно, что вот есть такие бабушки – смотрят от безделья в окно. Доживают. Точно также мы не успем никуда оглянуться, а уж и помирать надо. Нехорошо это. Если навсегда.

Я вышел за дверь и поехал домой.

21.

Жизненный принцип «пришёл на работу позже – значит, уйти сегодня нужно будет пораньше» мне знаком, близок и понятен. В книжном я старался появляться не раньше полудня. Хотя бы потому, что не видел в раннем появлении пользы ни для себя, ни для сотрудников, ни для книжного. Была, конечно, ещё Веснина. С которой находиться рядом было без преувеличения праздником. Но принцип, о котором я написал выше, был близок и ей.

Сегодня, однако, меня ждал сюрприз. На рабочем месте меня уже караулил Димитров. Я сел за свой компьютер, и Димитров сказал:

– Саша, надо бы уделять больше внимания работе. У тебя накопилось столько текучки, что подумать страшно. А я тут поспрашивал у продавцов… Ты, оказывается, раньше двенадцати и не появляешься!

Я подивился такой перемене в Димитрове.

– Чо за текучка? Почему я о ней ничего не знаю?

– Ну как что за текучка, Стецкий, – кажется, в первый раз за всё время Димитров назвал меня по фамилии. – Ну, сходи в зал, посмотри на ассортимент! Где сувениры, где календари, где наша национальная белорусская символика, Саша? Где это всё, я тебя спрашиваю? Где книги от государственных издательств, почему у нас нет ни одной книги от государственных издательств, Стецкий? Почему у нас бачок, в конце концов, в туалете течёт, Александр Николаевич?

Это уже было ни на что не похоже. Так он со мной никогда ещё не разговаривал. И не хотелось бы, чтоб разговаривал в будущем. К тому же в магазин зашла Веснина и мило чирикала о чем-то с продавцом. По всей видимости, Даша услышала, как Димитров меня распекает, и тактично решила пока не входить в офисную комнату.

– Ты перепил что ли вчера, Змитер? – спросил я.

Димитров отвернулся к окну и как-то сразу сдулся, стал меньше и незначительнее.

– В государственные издательства, ты сказал, мы пойдём вместе, – напомнил я. – Сказал, что один я там нахватаю, чего потом за год не продашь. Сувенирку заказали в «Адлиге». Обещали привести на неделе. Ещё я был в «Закутке» по поводу сувенирной продукции, там ничего интересного, побрякушки какие-то. Нам нужны здесь побрякушки? Я же тебе звонил, спрашивал.

Димитров молчал.

– Символику твой знакомяга какой-то делает, перевозчик, – продолжил я. – Ты с ним сам договаривался, сказал, чтобы я не лез. Календари вот лежат, их просто ещё бухгалтер в зал не оформила. Вот, – я взял со стола бухгалтера и бросил к Димитрову на стол пачку календарей. – Что там ещё. А, унитаз. Унитаз, Дима, у нас течёт оттого, что это ты заключал договор аренды на помещение…