Егор Nебо - Маяки

Борис повернулся, чтобы уходить, но задержался в дверях.

– Чего же вы всё-таки хотите, Александр Николаевич? – вдруг спросил он. – Неужели и впрямь денег?

Я облегчённо выдохнул про себя. Похоже было на то, что я выиграл.

– Денег, денег, – сказал я. – Если уж продавать с потрохами всё. Без остатка.

Шепетинский смотрел на меня и ничего не говорил. Я на секунду задумался, какое продолжение должно быть у разговора. И тут меня прорвало.

– Вы знаете, Шепетинский, нет, – сказал я. – Хочу я, допустим, писательского признания, славы, интервью и вручения мне премий. И дрожащим голосом произносить слова благодарности на вручении этих премий. Я хочу, чтобы меня носили на руках, пусть хоть немножечко, за то, что вот я – умный и образованный человек, который мог сделать карьеру или уж, во всяком случае, построить какой-никакой бизнес, стою сейчас перед вами в рванье, в кармане у меня денег ровно на следующий месяц интернета, и даже что я буду жрать на следующей неделе, я толком не знаю!

Шепетинский разозлил меня.

– А знаете отчего, Борис? – спросил я. – Потому что всё, всё что у меня было в жизни, я сменял на то, чтобы доказать, чтобы показать человечеству, что Маяки все-таки существуют, понимаете, Борис?! Всё сменял, всё отдал! Жену, сытую размеренную жизнь, возможность не думать о том, чем платить за квартиру на следующей неделе и что купить на обед сегодня – ливерной колбасы или плавленый сырок!

– И? – сказал Шепетинский.

– И тут приходите вы, суёте мне эти десять тысяч долларов и говорите, чтобы я плюнул и забыл. Растёр. Десять лет своей прошлой жизни растёр и купил себе за эту десятку немножко времени будущего! Непонятно, зачем! Мне непонятно, зачем мне это будущее время теперь? Да, вы пришли ко мне в очень подходящий момент, да, я уже не верил, что вообще что-то такое открыл, и что открытие это хоть чего-нибудь да стоит! Но смотрите, как всё интересно, Борис: вы пришли с этим предложением, и я понял – а ведь стоит, видимо, стоит! И тут – бац! – отдай! За небольшие деньги – отдай! Да не отдам, раз стоит, нет! Или отдам – но очень дорого. Я ясно излагаю свои мысли, Борис?

– Ясно. Понятно. Чего же неясного, – Шепетинский суетно осмотрелся, как оглядываются люди, чтобы ничего не забыть, протянул ещё раз мне свою руку на прощание и сказал:

– В общем, надеюсь, что я тоже ясно изложил свои. Мысли. На этой неделе – десять тысяч. На следующей – девять с половиной. Ещё через неделю – девять. И так далее. Всего хорошего.

Человечек открыл дверь и прошёл на площадку перед лифтами. Я его не видел, но слышал, как открылись двери лифта. А потом закрылись.

На этаже стало тихо. Тихо-тихо.

Так, как будто и не было никакого Бориса Шепетинского.

Не существовало в природе никогда.

6.

Здесь, наверное, стоит вернуться к тому, что из себя представляет моя жизнь.

Во-первых, это любопытно, а во-вторых, это имеет непосредственное отношение к концепции Маяков, которую я придумал.

Кроме того, что я уже о себе рассказал, хочется ещё добавить, что я – алкоголик и мистик.

И если то, что я алкоголик, не является ни ценностью, ни каким-то особенным фактом биографии* (у нас полстраны алкоголиков), то на том, что я мистик, можно остановиться поподробнее.

Если для того, чтобы называться мистиком, нужны хоть какие-то основания, то извольте.

Я прочитал десяток книг Бхагван Шри Раджниша Ошо, одну книгу – Мингьюра Ринпоче (после этой книги я стал немного буддистом) и всего Пелевина. Также я скурил несколько стаканов травы в поисках ответов на мои мистические вопросы и занимался йогой под названием «Пять Тибетцев». Йога эта больше напоминала зарядку в стиле «утренняя гимнастика», но имела твёрдую йогическую базу на сорока страницах.

В своем стремлении стать мистиком я также залазил в ванну с холодной водой, просил выключить мне свет и пел «Аум»**.

Ещё я практиковал так называемую динамическую медитацию. Динамическая медитация представляет собой специальную музыку, под которую нужно танцевать не так, чтобы умело. В своём танце можно вытворять всё, что угодно. К чему лежит душа. То есть, вообще всё.

Ещё из моей подготовки мистика можно выделить то, что однажды я решился прыгнуть с парашютом, учился читать по линиям рук, занимался холотропным дыханием, практиковал осознанные сновидения, выучился говорить на «тарабарском языке», а также наладил собственную систему «солнечное число/лунное число».

Было ещё по мелочи: я заворачивался в мокрую простыню на балконе, ходил целый божий день с завязанными чёрной тряпкой глазами, несколько ночей подряд не спал.

Также я овладел умением пребывать совсем-пресовсем без мыслей. В этом искусстве я достиг отметки в семь секунд. По-моему, это почти то же самое, что не дышать, только сложнее. Кстати, одновременно не дышать и существовать без мыслей, отчего-то получалось лучше всего.

Итак, когда вы теперь знаете обо мне почти всё, вернёмся к Шепетинскому, Маякам и моим действительно незавидным в последнее время заработкам.

Дела шли неважно.

Нет.

Дела шли вообще хреново. Последние полгода я перебивался случайными заработками вроде написания статей для интернет-ресурсов, писал случайные сценарии и даже несколько раз поучаствовал в массовке (десять долларов за явление). И хотя после написания статей я стал называть себя «колумнистом», после сценария для промо-ролика в «World of the Tanks» у меня появилась новая строчка в резюме, а после того, как я обманул одного доброго старичка, я стал считать, что у меня есть опыт написания полнометражного детского фильма, деньги заканчивались.

В перспективе маячила голодная смерть.

Я, естественно, очень рассчитывал на свои сто килограмм, но всё равно, засыпая, порой вспоминал пелевинский рассказ про доктора, который сам себя съел на острове. Не помню, как он называется, но в нём сначала доктор отъел себе ногу, потом – вторую ногу, потом перешёл к ушам, и так далее. Хороший рассказ. Воодушевляющий.

В общем, над предложением Шепетинского следовало ещё хорошенько подумать.

7.

На следующий день мы встречались с мамой на кладбище – пришло время убрать могилу и покрасить ограду.

Во время этого увлекательного занятия раздался телефонный звонок.

Это был Димитров. Человек, который издавал в своё время мою книгу.

– Алло, – сказал я.

– Привет, – сказал Димитров.

Недавно я звонил Димитрову по своим делам.

– Да, привет. Слуш, я чего звонил, – сказал я. – Я тут снимаю мультипликацию по книге, что ты издавал, помнишь?

– Помню, – ответил Димитров.

Я стал долго и нудно объяснять Димитрову, чего я от него хочу. Даже по его молчанию я слышал, что ему это совершенно неинтересно. Как человек воспитанный, он просто ждал, пока я закончу.