Владимир Яценко - Пленники зимы

Максим, включив фары и отключив передний мост, стремительно уходил от места аварии.

Y

Только когда они въехали в Ильичёвск, Светлана вновь обрела голос:

– Ты их убил…

– Какой цвет? – спросил Максим, подъезжая к перекрёстку.

– Что?

– Светофор, – уточнил Максим, сбрасывая скорость. – Красный или жёлтый?

– Жёлтый, – быстро ответила Светлана, посмотрев вперёд.

– Никакого порядка нет, – проворчал Максим. – Бардак на дорогах.

Саморегулирующийся перекрёсток должен быть обозначен мигающим жёлтым сигналом светофора.

– Ну и что?

– Что значит "что"? Если бы он мигал, я бы понял, что это жёлтый, а так… не разбери что… И машины, вдобавок, бросают где ни попадя, в самых неподходящих местах.

– Дальтоник, что-ли? – заинтересовалась Светлана.

– Это не единственное моё уродство, – с деланной неохотой пробурчал Максим.

– Это ты о безымянном пальце правой руки? – спросила Света. – Тебя "достаёт", что не можешь снять кольцо?

Максим проехал перекрёсток и, сбавив ход, вырулил поближе к тротуару. Он плавно остановил машину на ярко освещённом участке улицы. Зашипел стояночный тормоз.

– Вернись в салон и принеси телефоны из гардероба, – приказал он. – А кольцо я не снимаю в память об одной очень важной встрече. И меня это нисколько не "достаёт"…

Не выключая двигатель, Максим выскочил из кабины и подошёл к топливному баку. Не спеша, внимательно осмотрел бак, потом, закатав рукав рубашки, засунул левую руку под днище кунга и начал его ощупывать. Было холодно. Порывы ветра сыпали на голову и за шиворот влагу, но ему было не до таких пустяков.

Открылась дверь кабины. Показалась Света.

– Я принесла…

И тут он нашёл что-то чужое, лишнее. Он умудрился засунуть голову между баком и кунгом и увидел небольшую коробочку с обычную мыльницу величиной… Максим ласково, почти нежно огладил её пальцами со всех сторон. На одной из граней обнаружился крохотный выступ кнопки.

"Пожалуй, нажимать не стоит", – решил он.

Теперь следовало понять, как эта штука прикреплена к днищу. Прошла томительная минута, потом вторая. Он, услышал лёгкие шаги, чуть скосил глаза: полосатая куртка, джинсы… Светлана.

– А если это были не они?

Наконец, решившись, он сжал скользкие от грязи бока мыльницы большим и указательным пальцами, и начал её раскачивать в разные стороны. В одном из направлений коробка чуть сдвинулась. Максим удвоил усилия, и через секунду непонятный предмет отделился от кунга.

Максим, кряхтя, выполз из щели, достал из ниши аккумуляторной батареи тряпку и принялся оттирать руки от грязи.

– Если это были не они? – повторила вопрос Света.

Вместо ответа он поднял измазанную руку с зажатой в ладони коробкой. В свете уличных фонарей она казалась серым комком грязи.

Максим выпрямился, недовольно покосился на испачканную рубашку и осторожно, стараясь не задеть кнопку, потёр "мыльницу". Обнажилась чёрная матовая поверхность, два тёмных окошечка рядом с кнопкой… Нет, это не кнопка. Сама кнопка надёжно упрятана под отодвигающимся люком-выступом. Грань, противоположная кнопке, была гладкой, полированной, приятной на ощупь.

"Очень похоже на магнитную мину, – сказал себе Максим. – Во всяком случае, она должна именно так и выглядеть. Подсадил, отодвинул предохранитель, нажал.

Моргающие индикаторы подскажут, что программа запущена. Наверное, этих программ даже несколько: или временной интервал, или дистанционное управление. Потом ба-бах!

И нет хорошего, душевного парня Максима с его самой прекрасной женщиной на свете… и их высокую чистую любовь мир так и не увидит".

– Что это? – спросила Светлана.

С противоположной стороны улицы показались фары. Грузовик с натужным рёвом тяжело взбирался на пригорок, подъезжая к перекрёстку.

– Давай мобилки.

Света послушно отдала ему телефоны.

Максим осмотрел их – включены, потом, подождав, пока КРАЗ с ними поравняется, коротко, почти без замаха, забросил ему в кузов оба телефона и "мыльницу".

– Это моя мобила!

Грузовик промчался мимо, окутав их мелкой водяной пылью вперемешку с грязью.

– Моя тоже, – осадил её Максим. – Один-один, ничья. Садись в машину, поехали…

Она живо вскарабкалась в кабину со стороны водительского кресла, Максим поспешил следом. Он захлопнул дверь и тронулся с места.

– Зачем ты выбросил мой телефон?

– Я не знаю, как они на нас вышли. Но ты долго звонила…

– А свой? Ты же не звонил…

– До пары, чтоб твоей "мобиле" скучно не было.

– Остряк…

Помолчали.

Ильичёвск остался позади, они приближались к Большой Долине. Дорога делала плавный поворот влево.

– И что дальше?

– Теперь у нас нет выбора. Будем отсиживаться…

– Где?

– Каролино-Бугаз, на берегу моря. Жаль – не лето…

– А потом?

– Потом они нас найдут и вступят в переговоры.

Вот и Большая Долина. Бело-лунный сигнал железнодорожного переезда благодушно пожелал им счастливого пути. Они проехали кривой, покрытой ухабами улицей до Овидиопольской трассы, потом Максим повернул влево и помчался к следующему переезду.

– Они погибли?

– Не обязательно.

– Но ты же их переехал!

– А-а… ты об этих. Всё равно неизвестно, – возразил он ей. – Всё произошло слишком быстро.

– А ты о ком подумал?

– О наших работодателях. Думаю, Герман должен был что-то почувствовать. – Максим немного помолчал, потом добавил. – Да и Виктор – парень не промах…

– Прекрати меня пугать, – решительно оборвала его Светлана. – Это всё твои фантазии. Давай-ка ближе к реальности, зачем ты развернулся? В этом была необходимость?

– Они так мечтали о нашей встрече. Приехали, гнались…

– Опять фантазии, – упрямо повторила Светлана.

Он оторвал левую руку от руля и показал измазанную грязью ладонь.

– Та штука, на топливном баке, тоже моя фантазия?

– Откуда я знаю? – огрызнулась Света.

Они проскочили ещё один переезд, и Максим медленно, не набирая скорости, покатил машину дальше в сторону Овидиополя. Показались яркие огни автозаправочной.

– Заедем, – то ли предложил, то ли пояснил причину медленного движения Максим. – Думаю, полные баки нам помехой не станут…

На этот раз Максим проснулся в жилом отсеке, а не в холодном спальнике кабины. И он был не один. Где-то на груди тихонько посапывала Светлана. Её светлые, жёсткие волосы беззастенчиво кололи ноздри; вдобавок онемело плечо: он совсем не чувствовал руку. Но никакая сила на свете не заставила бы его пошевелиться.

Он опять прикрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Было здорово!

Свершилось! Он был не один…

Только в половине второго ночи они въехали под арку гигантской мёртвой гостиницы, одной из двух шестнадцатиэтажных свечек на берегу Затоки – вечные памятники былому величию и дремучей романтике социализма. Ещё минут сорок потратил под грузовиком, чтобы уже с фонарём тщательно обследовать кунг и раму. Нет, других мин он не обнаружил. Следов краски чужой машины тоже не было. Никаких вмятин, или царапин.