Maxime - Ключник

Злата ничего не сказала, когда сняла трусики, представ передо мной во всей красе.

– Ты тоже Рабыня? – я сделал вид, что удивлён.

– Да, – она кивнула без доли смущения.

– У вас с Анжелой один Хозяин?

– Нет, разные, – Злата сердито поправила заколочку, достала из сумки тюбик со смазкой. – Ты будешь минет или сразу в попу?

– В попу, ложись на диван. Можно завязать тебе глаза шарфиком, а то я стесняюсь?

И вот она лежит передо мной с завязанными глазами, готовая к анальному спариванию, а я ласкаю её, как могу. Оттягиваю замочек ртом, заигрываю руками с пружиной, пальцы массируют заштопанную зону вагины. Девочке приятно, она выгибает спину, сосочки набухли. Вряд ли она рассчитывала на такое обращение. Теперь придётся подождать.

Вытягиваю из-под дивана огромные кусачки, позаимствованные у брата, работающего на СТО. Консультация с ним по поводу взлома миниатюрных замков не прошла даром. Отомкнуть японский замок булавкой не получится. Спартак устал освобождать рабов.

А я нет!

Миниатюрный, с ноготь величиной замочек, с выгравированным иероглифом, позолоченный, замер в опытных руках мастера. Главное не промахнуться и не перекусить клитор, иначе не видать мне распахнутой вагины как своих ушей. Девочка заорёт от боли и убежит, она и так напряглась, когда узнала про шарфик. Сейчас лежит подо мной неподвижно, ждёт пока я начну трах в попу.

– Щёлк! – калёный стержень толщиной со спичечную головку с трудом поддаётся напору двузубого монстра.

«В кусачках главное рычаг, – звучат слова брата в голове. – Чем ручки длиннее, тем рычаг больше».

Злата подпрыгивает, срывает шарфик с глаз.

– Что? Что ты наделал! – изумлённо смотрит на огромные кусачки.

Я сижу перед ней на коленках, с эрегированным членом в презервативе – надо же было как-то отвлечь внимание. Тыкался в неё всё время, пока работал.

– Ты вообще понимаешь, что мне теперь за это будет? – она в ужасе проговаривает по слогам. Нервно накрывает лицо двумя руками, тяжело вздыхает. – Ну кто тебя просил, а? Скажи, – смотрит на меня убийственным взглядом, яростно рассыпая искры из влажных глаз. – Ты что думаешь, самый умный?

Мой член быстро теряет твёрдость, опадает, презерватив морщится, сползает. Я улыбаюсь, как дурак, изобретатель атомной бомбы.

– Можешь валить всё на меня, – нарушаю непродолжительную тишину. – Не знаю, сколько у тебя времени, но пока ты здесь, можешь помастурбировать, если хочешь. Я тебе мешать не буду, – мне обидно, чертовски обидно. Улыбка сползает с лица. Поднимаюсь, надеваю шорты, майку, выдвигаюсь на кухню.

– Дима, постой, – она останавливает меня в двери властным нежным голосом. – Ты что-то знаешь?

Оборачиваюсь, встречаюсь с ней глазами:

– Нету никакого Хозяина. Ты занимаешься этим, потому что тебя заставляют, – завершаю фразу уничижительным взглядом. Я жесток, нет пощады неблагодарным рабам.

– Это не совсем так… – она боится, пристально изучает меня, прежде чем продолжить врать: – Хозяина действительно нет, но меня никто не заставляет.

Хмыкаю с ухмылочкой:

– Тогда почему ты этим занимаешься?

– Так лучше продаётся.

– А замки для чего?

– Парням нравится.

Я молчу, скептически ухмыляюсь.

– Понятно, – понятно, что выкрутилась. – А мне нравится без замка. Но меня никто не спрашивал.

Она впервые расплывается в изумрудной улыбке.

– Мне тоже нравится без замка.

Я бы мог долбать её вопросами до бесконечности, пытаясь вывести на чистую воду. Она вся в своём вранье одно сплошное противоречие. Но она боится, её можно простить. Кого я не смогу простить, так это Мюллера.

– Хочешь, поласкаю тебя там?

Она улыбается и неожиданно краснеет.

– Конечно хочу.

Подхожу к ней, сажусь рядом. Вместе вынимаем сломанный замок и пружину. Её пальчики дрожат, руки опали, она вся горит. Я не знаю от чего, от страха, от возбуждения. Подушечки стали такими холодными. Я целую её нежно в губы, она обхватывает меня за шею.

Медленно покрываю её детское тело нежными поцелуями, опускаясь всё ниже. Сосочки наливаются бурой темнотой. Злата выгибает спинку в пояснице, её горячее тело извивается в руках. Я целую животик, сползаю к лобку. Чернобровая красавица приоткрывает ротик, облизывает губки, закусывает нижнюю губку, наши глаза встречаются. Когда мой язык находит растянутый распущенный клитор, я знаю, что она вся в моей власти.

Злата оградилась стеной от работы, на работе нет места эмоциям. Только не сейчас. Я медленно привожу её в чувство, вывожу алфавит языком.

А – взгляд дикой кошки полон мольбы

Б – она умоляет не останавливаться

В – вся дрожит

Г – будто электрошок пронзает её тело

Д – она хватает меня за волосы

Е – детские бёдра до боли стискивают голову

Ж – самая длинная буква, самая вкусная

З – Злата – это её буква, на ней она громко кончает.

Яростно сражается со мной до последнего, пытаясь вырваться, раздавить голову, ускользнуть в страну грёз. Дикий кошачий вопль, бесконечный, протяжный, переходящий в стон, сопровождает непомерно затянутый оргазм. Она сильная, чертовка. Если бы я не был в два раза больше, то вряд ли удержал бы её.

Я лежу со складкой клитора во рту, Злата как будто потеряла сознание, только иногда шевелит рукой, приоткрывая веки. Более сытого выражения лица я не видел в жизни.

– Теперь я понимаю, почему Анжела заболела, – медленно щебечет она, наблюдая за мной. – Вы опасный человек, Дима Черненко.

Я растягиваюсь в улыбке. У нас ещё есть время, чтобы проверить данное утверждение.

Моя авантюра потерпела крах. Канарейка так привыкла к золотой клетке, что отказалась улетать.

– Там холодно, голодно и не трахают во все дыры, – прочирикала Бабич на прощание.

И хотя на самом деле она молчала и громко пыхтела, пока застёгивала вагину, цепляя поломанный замок на растянутый клитор, по её хмурому выражению лица было понятно без слов, что мой замысел провалился. Бабич не собиралась расставаться с кандалами. Она упорхнула так же плотно заштопанная, как и пришла, с той лишь разницей, что теперь ей предстояла неприятная встреча с Мюллером. А мне оставалось только гадать, какое наказание ждёт затраханную до мозга костей дистрибьюторшу.

Я злился на неё, жалел и злился. Позвонил Анжеле.

– Я иду в прокуратуру. Ты со мной?

Реакция большой девочки повергла в шок.

– Димочка, ты в своём уме? Ты же всё придумал, – ласково начала она. – Ну был у нас секс пару раз, но это же не значит, что я должна теперь с тобой встречаться. Не можешь никак успокоиться? Преследуешь меня, звонишь по ночам, караулишь под подъездом. Ты же псих, посмотри на себя, – она театрально повысила голос до противного визга. – Придумал какой-то замок. А дальше что? Наручники, цепь, конура? Знаешь, что с такими извращенцами в тюрьмах делают? Хочешь, чтобы я на тебя заявление написала? – и бросила трубку.