Maxime - Ключник

Они все были напуганы. Анжела, Злата, другие девочки. Работали в одной связке, врали напропалую. Для большинства клиентов бдсмщицы стали лёгкой добычей, неожиданным анальным сюрпризом воскресного дня, минетом с разрядкой в ротик. Никто не лез им в душу, не пытался расстегнуть вагину, которая всегда оставалась на замке. Клиент эгоистично потрахивал их, не заботясь о чувствах, не испытывая вины за недотрах.

«Ведь они физически ограничены в получении оргазма, значит можно расслабиться и никуда не спешить», – рассуждал клиент.

И если кому-то из покупателей и приходила вдруг в голову дурацкая идея освободить Рабыню, девочки сразу становились стеной на защиту частной собственности, принадлежавшей Хозяину.

«Стоит только одной из них заикнуться, как меня тут же возьмут в оборот», – я представил, как следователь по особо важным делам вызывает меня на допрос и гнёт свою линию:

– Зачем вы повесили гражданке А. замок на влагалище?

По этой же причине расхотелось рассказывать брату. Ведь если Злату или Анжелу доставят в поликлинику для обследования и там вдруг выяснится, что замок действительно висит или висел и что виною всему не директор фирмы, а брат заявителя, то засудят меня, как особо опасного маньяка-извращенца. А там тюрьма, статья петушиная. Ведь никто не поверит мне, никто.

«Нужны доказательства, а не пустые слова», – сокрушённо думал, терзаясь в сомнениях.

И тогда я решился. Я не мог больше сидеть, сложа руки, трястись и ждать.

«Будь, что будет», – думал я, набирая номер Мюллера.

– Павел Валерьевич, здравствуйте, – начал я. – Это Дима Черненко вас беспокоит.

– А, здравствуй Дима. Что-то случилось? – старый барсук включил очень занятого директора.

– Да, случилось. Сегодня я попытался освободить Злату, сломал ей замок, – как можно спокойнее начал я. – Но я не по этому поводу звоню, – здесь я выжидательно замолчал.

Он тоже сохранял нейтралитет, откашливался, делая вид, что, возможно, пропустил моё признание мимо ушей. Но чем дольше он сопел в трубку, тем больше соглашался со своей причастностью к рабовладению, и тогда я решил не мучить его, не раздувать конфликт. Ведь ссора с Мюллером не входила в мои планы.

– Я думаю, я уже достаточно изучил бизнес сетевых продаж и готов к продвижению по служебной лестнице. Что вы на это скажете?

– Может быть, может быть, – Мюллер всё так же делал вид рассеянного с улицы Бассейной, как будто параллельно с разговором по телефону он ещё смотрит очень интересный футбольный матч и вот-вот заорёт в трубку: «Гол!»

– Я бы хотел помочь вашему бизнесу заработать больше денег, расширить сеть продаж, увеличить денежный поток. У меня для этого есть все качества: целеустремлённость, трудолюбие, желание обучаться. Если понадобится, я даже готов обратиться в правоохранительные органы, чтобы защитить ваш бизнес от внешних посягательств.

Тут я опять умолк. Всё, что нужно было сказать, я сказал.

«Теперь ход за тобой, козёл!» – от волнения я забыл дышать.

– Хорошо, я подумаю, – буркнул Мюллер и бросил трубку.

Он был напуган, мой план сработал! Ход конём пришёлся прямо под дых, в самое темечко. Короткие противные гудки подчёркивали безвыходность положения загнанного в угол таракана.

– Подумай, подумай, гнида, – произнёс я вслух, скрипя зубами.

В глубине души я надеялся, что Мюллер не станет развязывать войну первым и я успею собрать изобличительный материал.

###

Мюллер отзвонился на следующий день, от былого высокомерия не осталось и следа. Я больше не был рабом на галерах, в его речи появились нотки уважения, лести. Он зондировал местность, искал слабинку, подвох, изучал намерения оппонента невербальными средствами гипнотизёра-энэлписта.

– Деньги, – просто ответил я. – Я люблю деньги и секс. Похоже, у вас этого предостаточно.

Этого хватило, чтобы усыпить бдительность старого пердуна. Кроме денег и секса ещё им двигала жажда власти. Я знал, на какие точки давить и сразу выразил желание подчиняться.

Мы встретились в субботу возле станции метро, и он повёз меня в чёрном джипе далеко за город. Я нервничал, я не так представлял себе вступление в тайную рабовладельческую секту. Честно говоря, Мюллер со своим джипом и поездочкой по тёмной лесной тропе нагнал на меня столько страху, что под конец путешествия я уже ни о чём другом не думал, кроме как о внезапном выстреле в голову и безымянной могиле в дремучем лесу.

Мы приехали в коттеджный посёлок, расположенный в сосновом бору. Смеркалось. Майское солнце быстро скрылось за деревьями. В ночном сумраке очертания средневекового замка, вдруг возникшего перед нами, вызвали у меня ещё большие опасения за жизнь. Теперь я думал об инквизиции и пытках раскалённым железом. Замок был обнесён высокой кирпичной стеной с колючей проволокой наверху. Грязная сточная канава вилась вдоль дороги вокруг территории коттеджа. Ворота открыли два охранника в смокингах и белых хоккейных масках.

– Зачем им маски? – тихо спросил я у Мюллера.

Он метнул на меня коварный взгляд.

– В банк собрались на ночь глядя, – мегамозг злорадно ухмыльнулся. – Да ты не волнуйся. Они всегда так ходят.

Я не волновался. От страха и ужаса предстоящего я уже давно, образно выражаясь, наложил в штаны. На мелкие эмоции не осталось сил.

Мы въехали во двор, вышли из машины и поднялись по ступеням на крыльцо. Янтарный свет электрической свечи, висевшей сбоку, колебался, как настоящий. Массивная резная дверь из тёмного дуба с кольцом-молотком в виде медной волчьей пасти преграждала путь.

– Ничего не трогай и молчи, – шепнул Мюллер, в этот раз на полном серьёзе. Он взялся за кольцо и стукнул им три раза в дверь, подождал чуть-чуть и стукнул ещё раз.

В стеклянном глазке мелькнул свет, дверь звякнула и тяжело отворилась.

Перед нами на пороге стояла абсолютно голая рыжая русалка, долговязая, щуплая, как подросток, в ошейнике и пирсинге, с замком на вагине. Поводок золотой цепью тянулся от ошейника с припухлым детским соскам – нежным малинкам, насквозь пробитым острыми шипами с заклёпками. Соски цеплялись к гранатовой брошке в пупке и дальше к колечку в клиторе. Стальные швы в промежности плотно стягивали тонкие складки вагины. Бубенчик-замочек торчал из выпуклого отбеленного лобка, как флажок. Всё хозяйство держалось на этом хранителе невинности.

Девушка только вчера сошла со школьной скамьи, и не было в ней и капли взрослости. Шикарная копна рыжих волос обрамляла прелестное детское личико. Она была не из тех любительниц пирсинга и тату, которые испытывают тело на прочность ради любви к искусству. Она попала в заточение абсолютно случайно и носила погремушки, как носила бы ситцевое платье.