Алексей Кудрин - Среда: Омега-день

– От дяди Януса, естественно.

Катя улыбнулась, не собираясь отпираться. Она развела обтянутые камуфляжными штанами колени и сплюнула себе под ноги.

– Односторонняя пневмония, – выдала она диагноз Зибко.

Я тут же вспомнил небольшой эпизод двухнедельной давности. Мигрень, сверлившая мою голову третий день к ряду, привела меня в медблок. Я сидел в кресле гостевой комнаты, растирая пальцами виски и медленно покачиваясь взад-вперед.

Скрип открывающейся входной двери довел мои страдания до локального максимума. В медблок пожаловал Джошуа:

– Доброе утро, мистер Нобби!

Мой взгляд скользнул вверх по шортам, подтяжкам и рубашонке мальчика.

– Привет, Джошуа, – ответил я, гадая, в какой глаз ребенка заглянуть (они смотрели в разные стороны).

В руках Джошуа держал лист бумаги, и, когда мальчик подошел ближе, стало понятно, что это рисунок. На картинке был изображен парусный корабль с надписью «Hispaniola» на борту.

– Молодец! – похвалил я Джошуа. – Сам рисовал?

– Ага. Это… как ее… Ну… На букву «с», – постучал себе по лбу мальчик.

– Шхуна, – подсказал я.

– Точно! Шхуна! Это для моего друга, мистера Зибко, – с гордостью сообщил Джошуа.

– Мистер Зибко – это полицейский?

– Начальник местного отделения, – подтвердил ребенок.

Открылась дверь, ведущая в медицинский стационар, и к нам вышел старый доктор Янус Орэ. На нем был опрятный белый халат, гармонировавший по цвету с седой шевелюрой врача. Во рту доктор Орэ держал средних размеров курительную трубку.

– Мистер Орэ, а можно мне повидать мистера Зибко? – обратился к врачу мальчик.

Янус потрепал ребенка по волосам и помотал головой:

– Увы, мистер Зибко пока не в лучшем состоянии. Давай отложим вашу встречу на неделю.

Джошуа разочарованно вздохнул. Очевидно, желая подбодрить его, доктор извлек из халата конфету. Глаза Джошуа засверкали при виде нежданного угощения.

– А вы можете хотя бы передать ему мой рисунок? – попросил он.

Доктор взял из рук мальчика бумажный лист, при этом стала хорошо заметна дрожь в руках Орэ. Осмотрев рисунок, Янус одобрительно улыбнулся и выпустил изо рта облако белого дыма.

– Да наш товарищ Зибко обрадуется твоему подарку, как куреву! – проговорил доктор.

Из-за двери стационара послышался громкий надрывный кашель.

– Если только этот сукин сын не отбросит коньки в ближайшие сутки, – добавил Орэ и подмигнул мальчику.

Мы с Джошуа переглянулись.

Сидя рядом с Лебедевой на лужайке возле отеля, я снова слышал этот тяжелый, каркающий кашель, но в этот раз я мог наблюдать больного полицейского собственными глазами.

– Сегодня я видел его голым, но почти ничего о нем не знаю, – посетовал я.

Лебедева усмехнулась, и шрам на ее лице приобрел легкий изгиб.

– До Омега-дня был начальником местного отделения полиции, – принялась рассказывать Катя. – Возраст: сорок лет. Проблемы с законом из-за… запрещенных растений. Боязнь высоты. Тесные связи с криминалом – наркоторговля. Однажды чуть не погиб в перестрелке. В прошлом имел семью, пока сын не пристрелил свою мать, жену Зибко. Впрочем… Это все слухи.

– Учитывая, что слухи – руда истины, – заметил я, – наш полицейский непременно займет достойное место в новой элите острова.

По мере приближения вечера на небосводе стали проявляться светящиеся зеленые полосы. Я называл их «небесными меридианами», и это обозначение быстро прижилось среди островитян.

– Кто-нибудь уже понял, что это за линии? – спросила у меня Катя.

– Ни одного разумного объяснения, – помотал я головой. – Хотя…

– Хотя?

– Пожалуй, это неприродное явление.

– То есть? – насторожилась Лебедева. – Неприродное – значит, искусственное, рукотворное?

– Да. Возьмем, например, твой самолет. Согласись, глядя на него, трудно предположить, что он вырос из земли, как дерево.

Лебедева закатила глаза, по всей вероятности, вызывая в памяти образ самолета. Затем она нахмурила брови и так широко зевнула, что мне удалось провести беглый осмотр ее ротовой полости и констатировать в целом удовлетворительное состояние зубов. Зевок сопровождало сладкое потягивание: Катя вытянула в сторону левую руку, а правую – согнула в локте.

– От небесных меридианов у меня приблизительно такое же впечатление, как от твоего самолета, – сказал я.

Некоторое время мы безмолвно таращились друг на друга.

– Что произошло двадцать девятого августа? – прервала молчание Кейт.

– Сорок два, – отозвался я.

– Сорок два?

– Ты сорок второй человек, который задает мне этот вопрос, – пояснил я. – Этот и еще один: «что теперь делать?»

– Ну, с вопросом «что делать?» все понятно. На него имеется единственно правильный ответ: жить.

– Не все так просто, – возразил я. – Мне, например, неизвестно, как жить в изолированной от цивилизации группе, в которой прежние общественные отношения быстро утрачивают силу.

Мои опасения были искренними. Я делился ими с Лебедевой, держа в поле зрения собрание, которое шло у стен отеля. Похоже, заседание подходило к концу – за столом остался только Юджин. Остальные члены руководства ходили среди толпы и собирали островитян в группы на основании неизвестных мне критериев. Понятно было одно: в первую очередь они разделили мужчин и женщин.

– Жить в маленьком племени не так уж трудно, – попыталась успокоить меня Лебедева. – Главное – следить, чтобы твой взгляд не становился осмысленным. Впрочем, мы ушли в сторону. Ты так и не сказал, что случилось в Омега-день.

Я вздохнул, рассматривая пыльные узоры на военных ботинках Лебедевой.

– Разве у тебя самой нет предположений? – спросил я.

– Там явно что-то произошло. Может быть, атомная война всех против всех. Хотя… – задумалась Катя. – В этом случае все равно кто-нибудь бы выжил. До нас бы долетали радиопереговоры.

– Для связи нужна радиотехника, а ее выводит из строя электромагнитный импульс, сопровождающий атомный взрыв.

– Значит, я права? Это война?

– Не знаю, Кейт, – сказал я правду. – Это наименее дурацкое объяснение, на мой взгляд. Впрочем, с ним не согласуются вспышки и полосы на небе.

– Зато с ним согласуется другое, – задумчиво произнесла Лебедева. – На остров с начала Затыка не прибыло ни одно судно и не опустился ни один летательный аппарат. А все аборигены и туристы, которые отправились на Большую землю, обещая вскоре вернуться… не сдержали обещания.

Я сразу вспомнил эпизод, случившийся на следующий день после исчезновения связи с Большой землей. Прогуливаясь по причалу, я стал свидетелем отбытия с острова Брюса Пирсона и его семьи. Племянник Оливье широкими шагами двигался к трапу, держа пару огромных чемоданов. На борту яхты его уже ожидали супруга и пятилетняя дочь.