Ким Публицкий - Таёжный дьявол. Хранитель чащи

– Это ты всё время за мной следила? – спросил Степан, чувствуя на себе знакомые ощущения от её взгляда

Он рассматривал силуэт девушки-важенки так, словно не мог насытиться её обликом, стоял в немом восторге и не знал, бояться ему или восхищаться увиденным. Степан не имел представления, как завершится эта встреча. Загадочная незнакомка могла чуть что, сразу убежать или вовсе на него наброситься, и он уже никак не сможет её остановить. Это пугало. Шокированный, Степан думал, что будет не способен вступить с ней в борьбу или же повторно вести преследование. Сейчас он хотел, как можно ярче запечатлеть девушку-важенку в памяти, во всех даже самых мелких деталях. Как можно дольше на неё смотреть, чтобы позже как можно точно воссоздать увиденное на бумаге. Ему даже показалось, что незнакомка могла быть галлюцинацией, вызванной обилием чувствующихся в воздухе хвойных ароматов или призрачным видением, сотканным из снежной пелены. Быть ненастоящей, придуманной. Иллюзорной. Степан смотрел на девушку-важенку с нескрываемым наслаждением, стараясь не разрушить её бесподобный образ. Думал, что стоило моргнуть, как она могла тут же раствориться и пропасть. Улетучиться словно дым, навсегда исчезнет, оставшись медленно угасать осколками памяти где-то на задворках сознания.

Девушка-важенка представала сказочно прекрасным существом, настоящим самородком. Напуганная дикарка, вольнолюбивая и своенравная, будоражила самые смелые фантазии. Она осторожно отодвинула пальчиками сосновую ветку, открыла мордочку и выглянула из-под руки. Заметив, как незнакомка оставила на заснеженных иголках след от ладони, Степан разуверился в посетивших предположениях о природе её мистичности. Но всё же внешность девушки обескураживала, полностью переворачивая все былые представления о женской красоте. Степан стоял, раскрыв рот, и боялся шелохнуться, опасаясь неосторожным дыханием или случайным движением потревожить посетивший его наяву дивный сон. Он не хотел пробуждаться и лишаться лицезрения возникшей перед глазами обворожительной особы. Степан старался важенку не спугнуть. Не разрушить снизошедшую с небес неземную красоту. Не разбить всё её хрустальное великолепие и не нарушить шаткое равновесие присутствующей гармонии. Незнакомка тоже не двигалась. С виду она боялась Степана не меньше, чем он её, и никто не мог друг другу уступить в этом нелепом страхе.

Они смотрели глаза в глаза, изучающе, с предельным любопытством. Наблюдали за повадками друг друга. В глухой тишине Степан мог слышать частое дыхание незнакомки, видеть, как падающие с неба редкие снежинки оседали на края её шёрстки, задерживались в волосках и повторяли рассыпавшиеся вдоль тела белые пятнышки, словно выцветшие на руках и ногах веснушки. Маленькие крапинки блестели на меху жемчужным бисером и ярко сверкали кристальными бликами. Степан решил их сосчитать, но сумел только приблизительно понять количество. Силуэт таинственной незнакомки всё ещё скрывался за сосной и не позволял видеть всю её целиком, но пятнышек на теле было довольно много. Несколько дюжин точно.

Девушка-важенка казалась игрушечной куколкой, изготовленной умелым мастером с предельной искусностью. Неповторимая каждым контуром фигуры, каждым изгибом, чистая, как вода горного ручья, нетронутая, будто сама природа она словно была сплетена из грёз, соткана из самых волшебных сновидений. Сказочная девушка-загадка, встреча с ней казалась дивным сном, призрачным видением. Нежная, изящная, наверное, дальняя родственница лани, помесь человека с косулей или кабаргой. Она выглядела ранимо и удивительно невинно, но в то же время была крепкой и жилистой. Её живот с виду имел хорошо развитую мускульную плотность. Казался невероятно прочным и сильным, изгибы рук и ног виделись плавными, но в то же время мощными и надёжными, плотно укреплёнными мышцами.

Степан не мог поверить, что намеревался на незнакомку поднять руку. Убить подобное существо было преступлением против природы, против нравственности, морали. Против эволюции! За недавние поступки Степан себя презирал. Сейчас ему даже мысль претила причинить этому чудесному созданию какой-либо вред. А вот охотники – наверняка знали о подобных особях и ничего не сказали. Какую роль они среди них играли? Вновь вспомнились образы увиденного в чуме кошмара из чучел голов и мехового одеяла. Степана посетили страшные мысли, пленили тревожные опасения. Все догадки складывались в единую картину. Содрогаясь от ужаса, он едва был способен уложить всё в голове.

– О н-н-нет. Она же живая! Как человек! Как же они могли?! – проговорил Степан, опустив взгляд.

Он чувствовал себя виноватым, подумав о том, что на Гланаване наверняка среди прочего угощения ел мясо подобных ей особей. Степан наклонился, кашлянул в потугах рвоты и вытер пальцами язык. Из-под куртки показался висевший на шее амулет. Девушка-важенка, вздрогнула и широко распахнула глаза. Её взгляд изменился. Стал жадным, властным, пугающе другим. Видя гримасы и ужимки Степана, она улыбнулась и высунулась из-за ветвей. Чёрным кончиком носа незнакомка случайно коснулась хвойных иголок, поморщилась от укола и громко чихнула, стряхнув на себя осевший снег.

– Будь здорова! – растерянно пожелал Степан.

Девушка-важенка вышла из-за кущ то ли из праздного любопытства, то ли осмелев или поняв, что снежная белена её уже не скрывает.

Степану представился шанс целиком насладиться её наготой. Незнакомка оказалась обольстительно привлекательна для шерстистой, рогатой, прямоходящей важенки. Окраской она походила на Црына, была схожей с ним каурой масти, только значительно темнее. На всём теле преобладал каштановый цвет шерсти, повторяющий тон прямых, ниспадающих на плечи волос. Белый мех занимал небольшие участки, равномерно чередовался с более темными областями. Редко кроющий и пуховый волос на груди и между ног, шея, живот, а также лоб, хвостик и ушки окрашивались в белоснежный цвет. Усыпанные по бокам светлые пятнышки удивляли разнообразием по очертаниям и расположению. Мерцали, словно россыпью алмазных песчинок вдоль плеч, рук и бёдер. Спереди бросалась в глаза пышная, ярко-белая манишка, заполняющая ложбинку груди густым меховым воротничком. Книзу окраска туловища светлела до бело-кремовой, полностью охватывая брюшко.

– Так вот ты какой, олень северный, – словно заворожённый проговорил Степан, разглядывая незнакомку.

Её небольшая короткая голова, клиновидно сужалась к носу, но не теряла человеческие черты, оставалась широкой и высокой в области лба. Ушки длинные, овальной формы, заострённые. Рога высокие, раскидистые, симметричные, казались даже больше, чем у Црына. Вертикально поставленные и лирообразно изогнутые, они ветвились множественными отростками вокруг прочного костяного ствола, будто корона из ветвей, и блестели в туманном свете глубокой таёжной чащи. Со стороны они казались отполированными. Отливали в тон лоснящейся шерсти и скрывались у основания падающей на лоб короткой чёлкой. Жидкие, ухоженные волосы плавно струились вдоль плеч, повторяя цвет меха. Длинные, гладко уложенные пряди отдавали лакированным блеском и затемнялись на макушке.