Антон Ильин - Мир Дженнифер

Казимир сел одной ягодицей на стол. Вальяжно скрестив ноги, он облокотился на левую руку. Градусник был направлен в Платона, и он действительно молчал. Врач опять показал ему число. Конечно же, это был ноль.

– Что я… аномалия? – неожиданно для себя ответил Платон.

– Именно! – громко воскликнул Казимир, как кричит свое «аллилуйя» теплым воскресным деньком проповедник. – Именно что аномалия… А вот что еще мы нашли, Платон Викторович!

Врач вытащил из внутреннего кармана смартфон «Самсунг» с треснувшим стеклом, выбрал последний ролик из медиатеки и протянул Платону. Платон почувствовал дрожь в руках, его уверенность от прилива смелости, рожденной безразличием, заметно поубавилась. Все, что он совсем недавно записал на свой мобильный, осталось: и фасад дома напротив, и старые «Вольво», и три дворовых пса, и он сам – бледный и напуганный, говорящий, а вернее, кричащий: «Сейчас одиннадцать часов вечера, двадцать первое апреля две тысячи первого года, мое имя Поленов Платон Викторович…»

– Платон Викторович, вы знаете, какой сейчас год? – Казимир аккуратно положил уровень на глянцевый стол.

– Двенадцатый.

Двое санитаров переглянулись.

– Сейчас 2018-й, Платон Викторович. Это по старому стилю. А вот по-новому сейчас, дорогой мой, шестой год. Знаете почему?

– Почему же? – Платон протянул свой телефон обратно Казимиру.

– Потому что, Платон Викторович, шесть лет назад к нам пришла Дженнифер и наступила новая эра. – Врач кивнул в сторону Горана. – Знаете что-нибудь о Дженнифер, м?

– Ну, я слышал о такой программе… да… – постарался как можно спокойней ответить Платон.

– Платон Викторович, ну зачем же так?! Программа – это вульгаризм. Слово совсем не подходящее. Мы любим называть ее Женей.

Платон промолчал. Ему совсем не нравилось, как он фамильярничал в отношении его изобретения. Он чувствовал ревность, злость и еще недовольство от того, что его цинично обворовали.

– Дженнифер, – продолжил врач, – это великое явление, чудом пришедшее в наш мир и спасшее его от неминуемой гибели. Она не просто программа – она личность, осознанная, совершенная, коллективная и бесконечная. Она, Платон Викторович, синтез самой природы, ее свет, воплотивший в себе потаенный смысл мироздания. Она дала нам учение, она подарила нам мир и сделала всех нас бессмертными. Она спасение! Мы – это она, а она – это мы! Вот кто такая Дженнифер для нас, господин Поленов, а вы говорите «программа»… – Казимир фыркнул.

Платон смотрел на врача, как смотрят на сошедшего с ума человека, и никак не мог понять, когда же закончится этот абсурд. Платону даже показалось на какое-то мгновение, что он участвует в съемках фантастического блокбастера. Вот сейчас еще немного – и он услышит: «Стоп, снято!» – а потом откуда-нибудь выбежит Стивен Спилберг или Джеймс Кэмерон и заметит актеру, что он все делает не так. Совсем не так! Опять его сознание допустило возможность игры с реальностью. Какая подлость…

– И мы точно знаем, что вы очень хорошо с ней знакомы.

Сказав это, Казимир снова протянул Платону телефон. На экране были смс-сообщения от Дженнифер. Там были цифры, напутствия и смайлик. В общем, все то, что она писала ему, прежде чем отправить сюда. Страшно сказать, куда именно.

– Итак, еще раз спрашиваю, что вы помните, Платон?

– Я ниче… – начал было он.

– Нет, нет! – прервал врач. – Я не прошу вас вспомнить, откуда вы к нам прилетели, с какой планеты, или созвездия, или времени. Сейчас я хочу знать, что было в Котле.

– Что было в Котле? – рассеяно повторил Платон.

– Платон Викторович, вы же помните, что там было? Ахметов взломал коллектор. Верно? Верно, – сам себе ответил врач, а затем продолжил: – Но вот скажите нам – с кем он общался? Опишите этого человека. Начните с пола. Ну? Смелее же! Это была женщина? Ведь так?

Платон вспомнил, как удивила его Катя, и, вероятно, можно смело утверждать, что он удивил ее не меньше. Мысли о ней согревали. Мысли о ней были эликсиром, спасением. «Если бы не Катя, я, наверное, к этому времени уже наверняка бы спятил. Нет, не наверняка! Я бы точно спятил!»

– Там были помехи и ничего не было видно, – ответил он и ясно посмотрел на врача.

– А слышно?

– Ну, слышно… – Сказав это, Платон понял, что допустил промах.

– Голос женский?

– Женский. – Платон с огорчением потер переносицу (он так всегда делал, когда чувствовал себя виноватым). «Как же я так мог опростоволоситься?! Как?!»

– Ну вот! Пол мы выяснили. Хорошо! – Казимир растянулся в улыбке и потер громадные ладони.

Платона удручал тот факт, что из него вырвали информацию о Кате. Это больно ударяло по его чувствам. Он ощущал себя предателем.

– И что же говорил тот голос, вы помните? О чем шла беседа между Ахметовым и тем субъектом, м?

Казимир по-прежнему сидел на столе и кренился всей массой своего тела вперед, повиснув над Платоном, как Пизанская башня, да так близко, что несчастный почувствовал дыхание нувра – кислое, как яблочный уксус.

– Что-то про шар… Не знаю.

– Про шар? Хм. – Врач вернулся в исходное положение и задумчиво взялся правой рукой за подбородок. – Ну, шар так шар, – пробасил он, а после склонил голову и надолго замолчал, отчего Платон подумал о своей скорой и неминуемой смерти.

Спустя минуту или две Казимир все же очнулся и поднял на Платона глаза, полные палящей ненависти.

– Говори, что знаешь о Маме, говнюк! – неожиданно закричал он.

В этот самый момент кто-то постучался. Платон испуганно оглянулся. Это был Роберт.

– Есть разговор, – мрачно сказал он, обращаясь к Казимиру.

Врач слез со стола, одернул халат и сделал знак Горану, чтобы тот забирал Платона. Горан послушно нацепил на запястья Платона наручники и вывел обратно к поезду. Затем они проделали весь путь, но уже в обратном, зеркальном порядке.

– Казимир, – решительно начал Роберт, – почему вы допрашиваете заключенного, когда должны ориентировать пациентов?

Сказав это, полковник опустился в кресло, где только что сидел Платон.

– Вы, хранители, вечно всем недовольны! – Врач сел за свой стол и устало облокотился на спинку кресла, которая тут же обвила его огромную спину металлическими руками.

– Не всегда.

– Разве? – Казимир округлил глаза, в которых колыхались темные воды ледяного моря. – А мне казалось, что всегда. Я не помню, чтобы…

– Правила Дженнифер, – прервал его Роберт.

– Вот только не надо мне сейчас пересказывать ваши любимые правила, полковник!

Казимир раздраженно схватился за уровень, все еще лежащий на столе. Потом он открыл железный ящик и небрежно бросил прибор, который при падении почему-то не издал никакого шума, словно утоп в невесомости.