Кейт Лаумер - ФАТА-МОРГАНА 1 (Фантастические рассказы и повести)

Я рассказал, что произошло со мной в обществе Бомонта. Она рассмеялась. Это сначала рассердило меня, вероятно, только, потому, что она была Сапиенсом. Но она меня заразила своим весельем, и я в конце концов стал смеяться вместе с ней. Она добавила, что пришла ко мне с Бомонтом только для того, чтобы показать мне, что не все мужчины, независимо от их опыта, являются человеческими сверхсуществами.

В зале столовой я поздоровался с девушкой, которая вчера тоже была там, той самой, которая представляла пьезоэлектрическую скульптуру. Она посмотрела мимо меня и никак не отреагировала на мое приветствие.

6 мая.Что за долгий и беспокойный день! Сегодня я обнаружил в своем почтовом ящике телеграмму следующего содержания:

«ОТ НАШЕГО ВНИМАНИЯ НЕ УСКОЛЬЗНУЛО, ЧТО ВЫ ПОДДЕРЖИВАЕТЕ ЛЮБОВНУЮ СВЯЗЬ С НЕКОЕЙ ПАМЕЛОЙ АНДЕРСОН, ОТНОСЯЩЕЙСЯ К ВИДУ ХОМО САПИЕНС. ГОВОРИМ БЕЗ ОБИНЯКОВ, НАМ ЭТО ПРОТИВНО. С НАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЭТО ЖИВОТНЫЙ АКТ, СОДОМИЯ. ХОМО САПИЕНС НАШИ ЕСТЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ, ЕДИНСТВЕННАЯ ПОМЕХА ДЛЯ РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. САПИЕНСЫ ОПАСНЫЕ ДЛЯ ВСЕХ СУЩЕСТВА СОВЕРШЕННО ИНОГО ВИДА. МЫ НЕ БРАТАЕМСЯ С ПОДОБНЫМИ СУЩЕСТВАМИ. ЕСЛИ ВЫ НЕ ПРЕКРАТИТЕ ЭТУ ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННУЮ СВЯЗЬ С ПАМЕЛОЙ АНДЕРСОН, ВЫ ПОПАДЕТЕ В ОЧЕНЬ НЕПРИЯТНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. МЫ БУДЕМ СЛЕДИТЬ ЗА ВАМИ. СТЕКОМ».

Я заподозрил в этом Бомонта, так как он принадлежал к СТЕКОМУ — «Руководящему Комитету Человечества» — но, по его словам, там никто никому не угрожал «затруднительным положением». СТЕКОМ защищал интересы мутантов в правовых торговых делах. Он сказал мне, что публичная точка зрения этой организации гораздо умереннее, чем выраженная в присланном мне сообщении, однако он. знает нескольких ее членов, которые придерживаются подобной точки зрения.

Он дал мне номер телефона председателя местного отделения СТЕКОМА, и я позвонил ему. Тот отрицал всякую связь с телеграммой, в которой излагалась такая точка зрения. Тот, кто нес за нее ответственность, действовал без согласования с ним. Он предложил мне держать его в курсе развития событий и считал, что мне нечего бояться. Письмо — дело рук экстремистов.

Но как бы то ни было, это не особенно тревожит меня.

Я оставил у подруги Памелы, живущей с ней в одной комнате, записку с просьбой связаться со мной, и мы договорились пообедать вместе.

Мы сели за столик в глубине заведения Луиджи, и я показал ей телеграмму. Сначала она развеселилась, но потом успокоилась. Телеграмму она сочла нелепостью, но она считалась с тем, что меня это могло обеспокоить.

Она считала, что будет лучше, если мы на некоторое время перестанем встречаться. Я запротестовал: это будет слишком малодушный ответ на происки какого-то труса, который скрывался за анонимностью телеграммы. Мы заспорили. Во время нашей перепалки она сказала, что все мои усилия будут бесполезны, потому что наше знакомство не может быть иным, кроме как чисто случайным платоническим. Мы закончили нашу трапезу молча, и она даже не предложила мне проводить ее до дому.

На обратном пути в свой приют, после того, как сойти в южном квадрате с ведущей на запад движущейся дороги, я должен пройти мимо глухого забора, который отбрасывает на улицу густую тень. В тот вечер я задумался и не заметил нападавших.

Они подкрались ко мне сзади. Один нахлобучил на, голову и плечи пластиковый мешок и прочно связал мне руки за спиной. Другой ударил меня один раз в солнечное сплетение и дважды по лицу, потом схватил мою дыхательную маску и сорвал ее. Они убежали, а я, спотыкаясь и шатаясь, побрел к ближайшему входу в здание. Живущий там врач немедленно дал мне кислород и обработал рану, которая казалась мне ужасной — безобразный порез под левым глазом. Он сказал мне, какие лекарства нужно принимать из тех, что были в аптеке моего общежития, одолжил дыхательную маску и отправил меня домой. Один из моих товарищей сопровождал меня, чтобы предотвратить новое нападение. В то время, как я это пишу, мое горло все еще саднит от вдыхания воздуха, насыщенного сернистым газом. К счастью, нападение произошло поблизости от моего общежития, не в самом центре индустриальной зоны.

Я принял сильные болеутоляющие таблетки и отправился спать.

7 мая.Я пошел в полицию, но там мне сказали, что расследование этого происшествия — пустая затея, напрасная трата времени. Нет никаких свидетелей, и я не могу узнать преступников в лицо. Я вспомнил шефа полиции, с которым встретился три дня назад, и не стал настаивать.

Новая телеграмма в моем почтовом ящике. Текст ее очень прост:

«УБИРАЙСЯ НАЗАД, НА ЛУНУ — СТЕКОМ».

Я известил об этом председателя руководства Комитета и проинформировал о вчерашнем происшествии. Он казался очень возбужденным и, конечно, не стал больше давать мне никаких советов.

Кто-то проник в мою комнату и залил соевым маслом мои книги и пюпитр. После того, как они немного подсохли, я сунул их в мойку и включил ультразвуковую чистилку-сушилку. Я работал новейшими методами. Тот, кто затеял все это дело, как мне кажется, прочитал этот дневник и успел узнать, что Памела не особенно приветствовала «сексуальную связь», которую будто бы поддерживала со мной. Может быть, теперь он прочтет и это.

Работа, само собой разумеется, продолжалась: теория растений и прочее.

Я думал о целях, которые преследовали лица, пославшие мне телеграммы и отважившиеся на мордобитие.

Эти телеграммы — простые компьютерные тексты, и пославший телеграмму сначала должен был закодировать их в кристалле. Кристалл изымается. Если его не использовали снова для других целей, легко обнаружить, кто последний использовал его.

Теоретически все очень просто. Однако трудность в том, что для выяснения нужно обследовать пять или шесть компьютерных центров и каждый из нескольких тысяч кристаллов, находящихся там; к тому же, совсем не трудно стереть этот текст и закодировать на этом кристалле что-нибудь другое, если первоначальный текст больше не нужен.

Я задумался о том, как мне подстроить ловушку, не используя в качестве приманки Памелу. Для этого мой мозг оказался недостаточно развитым, вернее, ему недоставало информации. Четем же в этом отношении был продувной бестией, и у него было гораздо больше информации, поэтому я подумал попросить его помочь мне. Но он, к сожалению, уже улетел. Он находился на пути к Марсу. Тогда я решил обратиться к Бомонту.

За бутылкой вина в общей комнате его общежития мы набросали план. Он знал большинство мутантов, состоящих в Союзе, и знал также, кто из них придерживался экстремистских взглядов. Мы решили, что он посетит соответствующих лиц и сообщит о результатах мне или Памеле. Кто-нибудь должен проявить интерес к тому, чем занимается Бомонт, потому что, по его мнению, мутанты ищут друг друга л симпатизируют друг другу. И тут, в университете, я, четко выраженный мутант, подаю ужасно дурной пример… Можно ли ждать, что он отреагирует по-другому?