Брайан Олдисс - ФАТА-МОРГАНА 8 (Фантастические рассказы и повести)

Было ли у меня вообще какое-либо доказательство того, что я нахожусь в главном храме? На мгновение все самые нелепые предположения обрушились на меня лавиной. Все пережитые недавно яркие впечатления смешались у меня в голове — жуткое падение на веревке, пребывание во взвешенном состоянии, раны, видения, которые и в самом деле были видениями. Неужели наступил конец моей жизни? Может быть, и правда. Но, может, следовало бы благодарить бога, если и это и в самом деле конец? Я не мог ответить ни на один из своих вопросов, а просто продолжал движение, пока Судьба вновь не вернула меня в состояние забытья.

На сей раз ее было никаких видений, так как внезапность случившегося лишила меня возможности мыслить и сознательно и подсознательно. Неожиданно я почувствовал, как ноги у меня стали подкашиваться в том месте, где сквозняк был настолько сильным, что потребовал от меня дополнительных физических усилий. Я рухнул головой вперед, скатившись по громадной каменной лестнице в бездну мерзостных испарений.

То, что я вновь дышу, так это благодаря жизнестойкости моего здорового и крепкого организма. Мысленно я часто возвращаюсь к той ночи. Воспоминания мои о тех возобновляющихся обмороках окрашены налетом юмора. Обморочные состояния, последовательность которых напоминала мне ни о чем другом, как о наивных фильмах-мелодрамах, популярных в то время. Конечно, вполне возможно, что они были мнимыми и что подземные кошмары были только видениями во время длительного пребывания в коматозном состоянии, начавшемся с шока от спуска в ту пропасть и благополучно закончившимся под влиянием целебного бальзама свежего воздуха и восходящего солнца. Я встретил день, распростертый на песке Гизы перед ухмыляющимся, порозовевшим от рассветного солнца Великим Сфинксом.

Я предпочитаю верить в такое объяснение. Следовательно, я был рад, когда в полиции мне сказали, что вход в главный храм Хсфрена был найден открытым и что подходящих размеров щель действительно существует в одном углу все еще скрытой под землей части постройки. Я также был рад, когда доктора объявили, что, по их предположениям, мри раны можно объяснить внезапным нападением и захватом, натягиванием повязки на глаза, резким спуском, попыткой освободиться от пут, падением с высоты, мучительно медленными поисками выхода на волю, другими переживаниями… очень успокаивающий диагноз. Тем не менее, я знаю, что не все так просто, как может показаться. То низвержение в бездну слишком живо в моей памяти, чтобы отрицать его. Странно еще то, что никто не смог найти человека, соответствующего описаниям моего проводника. Абдула Райса эль Дрогмана — проводника с загробным голосом, который так похож на фараона Хефрена.

Я отклонился от своего рассказа — возможно, в тщетной попытке избежать описания последнего приключения. Того приключения, что, в отличие от других, несомненно, объясняется галлюцинацией. Но я обещал рассказать о нем, а обещаний я не нарушаю.

Когда я пришел в себя — или это только казалось — после того падения с каменной лестницы, я все так же был один и в темноте, как и прежде. Разносимое по всему подземелью удушающее зловоние, и без того отвратительное, стало теперь совсем непереносимым; но я уже несколько привык к нему и выдерживал его стоически. Все еще находясь в полубессознательном состоянии, я начал отползать с того места, откуда оно неслось, и своими ободранными и кровоточащими руками нащупал громадные плиты невероятно огромной мощеной дороги. В какой-то момент я стукнулся головой о твердый предмет. Когда я потрогал его ладонью, то понял, что это основание колонны колонны невероятных размеров — поверхность который была покрыта гигантскими высеченными иероглифами, весьма ощутимыми при прикосновении.

Продолжая ползти, я натыкался на другие колонны такого же размера, отстоящие друг от друга на неопределенном расстоянии. Вдруг я остановился, поняв, что мое внимание привлекло нечто, что, должно быть, действовало на меня задолго до того, как к этому подключилось сознание.

Откуда-то из глубокой пропасти, прямо из недр земли доносились звуки , мерные и ясные, не похожие ни на что из того, что мне приходилось слышать прежде. То, что они были совсем древними и несомненно ритуальными, я почувствовал почти интуитивно; мои познания в египтологии позволили мне предположить, что это были флейта, самбука и тамбурин. В их ритуальном жужжании, гудении, грохоте и биении я почувствовал неописуемый ужас — ужас, никак не связанный с личным страхом, но скорее напоминающий реально существующее сострадание к нашей планете за то, что в ее потаенных недрах существует такое омерзение, которое скрывалось за этой какофонией. Звуки разносились во всей своей полноте, и я понял, что они приближаются. И тут — да объединятся боги всех пантеонов мира, чтобы уберечь мои уши от подобного — я услышал слабую и отдаленную тяжелую поступь марширующих существ.

Отвратительно было то, что звук их шагов, столь несхожий, имел такой совершенный ритм. Должно быть, за маршем этих чудовищ, обитающих в глубинах Земли, скрывалась слаженность и сноровка тысячелетней давности… потрескивание, пощелкивание, вышагивание, громыхание, грохотание, ползание… и все это под вызывающие отвращение диссонансы насмехающихся и глумящихся инструментов. А затем — избави мою память, Господи, от тех арабских легенд! — мумии без души… место встречи блуждающих «ка»… полчища проклятых дьяволом фараонов-мертвецов сорока столетий… «смешанные мумии» шли, прокладывая путь сквозь самые отдаленные ониксовые пустоты владений фараона Хефрена и его царицы-вампира Нитокрис…

Тяжелая процессия приближалась — Боже, спаси меня от звука тех ног и лап, копыт, подушечек и когтей, когда все это началось проявляться в подробностях! Вдоль безграничного пространства, лишенной солнца мощеной дороги на зловещем ветру вспыхивал и гас проблеск света, и я спрятался за огромной окружностью гигантской колонны от того ужаса, который шествовал прямо на меня миллионами ног через громадные наплывы нечеловеческого страха и трепета перед древностью. Вспышки света участились, топот и диссонансные звучания нарастали до противного быстро. При дрожащем оранжевом свете чуть впереди я увидел действо, вызвавшее во мне такой благоговейнейший и безжалостный страх, что я раскрыл рот от неподдельного удивления, подавившего собой и мой испуг и отвращение. Основание колонн, середины которых были вне пределов видимости человеческого глаза… только одни основания уже подчеркивали такие колоссальные размеры, перед которыми Эйфелева башня выглядела незначительным сооружением… иероглифы, начертанные неправдоподобно искусной рукой в пещерах, где дневной свет может быть разве что далекой и красивой легендой.