Рэй Брэдбери - ФАТА-МОРГАНА 4 (Фантастические рассказы и повести)

— Послушайте меня, ребята. Конечно, это только предложение, — сказал он. — Вы оба молоды и свободны. Что, если бы вы поженились? Это станет отличной рекламой. Фильму будет обеспечен успех… ваша карьера… В конце концов, можно считать это браком по расчету, — он хорошо сыграл безразличие.

Повернувшись к Лорне, я вопросительно поднял бровь:

— А вы как относитесь к браку по расчету?

— Все зависит от того, что считать браком по расчету, улыбнулась она.

Вот так решился вопрос о заключении нашего брака.

Сейчас, вспоминая свое прошлое, я затрудняюсь объяснить, почему я не использовал в отношении женщин на полную катушку те возможности, которые мне предоставили мои успехи в актерской карьере. Конечно, монахом я не жил, но мои связи с женщинами были и немногочисленны, и неинтересны, безлики и серы. Серьезных привязанностей у меня не случилось. Два года пролетели в напряженной работе. К концу дня я порой так уставал, что хотелось только добрести до постели. Мне было не до женщин, когда рано утром нужно торопиться на съемочную площадку. Иногда по целым неделям у меня не возникало желания лечь с женщиной.

После женитьбы все изменилось. Хотя любовь между нами так и не возникла, брак наш не остался в границах фиктивного. Лорна в той же степени была соблазнительна, в какой и красива. Вначале все было замечательно, но меня вполне устраивал такой разворот. Мы не испытывали друг перед другом никаких моральных угрызений, были абсолютно свободны: любви-то не было. Не было места и ревности. Со своей стороны я никогда не пользовался этой свободой, мне хватало. А вот меня ей было недостаточно. Я вскоре заметил, что у нее есть интрижка. Я также понял, что эта связь занимает процентов десять, когда узнал, кто ее любовник.

Воспитывать жену не было оснований, но брак сразу утратил для меня весь свой вкус. Она это почувствовала и постепенно стала отдаляться от меня. Наконец, однажды, уже закончив сниматься в фильме, она съездила в Рио, чтобы тайно развестись со мной. Кстати, это не стоило мне ни гроша. Она была богаче меня. Я уверен, что, если бы пришлось заплатить за развод или выплачивать алименты, десять процентов этих моих расходов были бы мне возвращены.

Жизнь продолжалась. Мне предложили контракт на следующую роль. Оплата выражалась астрономической цифрой. Вот здесь-то я и понял все. Большинство людей не очень-то разбирается в финансовых тонкостях. Я сам никогда не задумывался о них. А тут пришлось. Если облагаемая часть дохода превышает двести тысяч долларов и налогоплательщик не женат, девяносто один процент с того, что превышает двести тысяч, забирается. Налогоплательщику остается только десять процентов, из них еще полагается платить местные налоги. Я должен был еще десять процентов общего дохода, которые идут из рук в руки, то есть не списываются. Итак, я начинал терять деньги, лишь только мой доход переваливал двести тысяч. Дойди я до полумиллионного дохода, все мои сбережения уйдут на десятипроцентный налог. Звездой мне не бывать!

Однако убить Роско я решил не поэтому. Хотя положить конец нашему договору было пора. Вообще-то денег мне не так уж хотелось, всемирной славы тоже. Во всяком случае, можно было играть в одном фильме в год. Многие звезды так и делали. Конечно, радости такой расклад принес бы мало, да и Рамспау был бы не в восторге. Но… что прикажете делать, не платить же свои деньги за свою же работу.

К роковому шагу меня толкнуло то, что я влюбился. Любовь нахлынула внезапно и охватила меня всего. Я преобразился. Это была первая в моей жизни любовь и, как я был убежден, последняя. Слава Богу, она не была актрисой и никогда не мечтала ею быть. Ее звали Бесси Эванс. Она была простой машинисткой в Колумбии. Она влюбилась в меня так же сильно, как я в нее, и тоже с первой нашей встречи.

Обычной, пошлой связи с Бесси я не хотел. Я мечтал жениться на ней, честно и спокойно жить с ней. Поэтому Роско нужно было убрать. Пока Роско жив, я не могу этого сделать. Или не хочу. Если он получит десять процентов и с этого брака, я все равно его убью. Так что лучше убить заранее.

Объяснять Бесси, почему мы не можем пожениться немедленно, было трудно. Я просто попросил ее верить мне. Она и верила. Моя бедная девочка, как она мне верила!

Я тщательно продумал план уничтожения Роско. Я так хотел освободиться! Бесси я поместил в маленькой квартирке в Кербанке под другим именем. Я ходил к ней так редко, как только позволял жар нашей любви. Когда шел к ней, принимал все меры предосторожности, чтобы меня не выследили.

Не хочу описывать все мои приготовления к убийству Роско. Я раздобыл револьвер, который будет обнаружен на месте убийства, но на меня не укажет ни в коем случае. Подобрал ключ от его квартиры. Я загримировался так хитро, что никто бы меня не опознал, если бы увидел хоть в его квартире, хоть на улице возле его дома.

Около трех утра я открыл дверь в его квартиру. Сжимая револьвер, почти бесшумно я пробрался через гостиную и рванул дверь в спальню. В тусклом свете наступающего утра, сочившегося из окна, я увидел, как он сел в постели, разбуженный звуком открывающейся двери. Я выстрелил шесть раз.

После выстрелов наступила абсолютная тишина. Я уже шел обратно, когда услышал скрип осторожно закрываемого окна. Он доносился из кухни. Я вспомнил, что кухонное окно у Роско выходит на пожарную лестницу.

Я замер от ужасной мысли. Дрожащей рукой я потянулся к выключателю. В спальне вспыхнул свет. О, ужас! Моя догадка подтвердилась. В кровати был не Роско. В кровати была Бесси. Теперь одна Бесси… Это она поднялась навстречу мне. Десять процентов Роско брал со всего: с доходов, с брака, с…

Я умер уже там, в этой проклятой спальне. Жить мне было ни к чему, если б в револьвере оставалась хоть одна пуля, я пустил бы ее себе в лоб. Я машинально позвонил в полицию, чтобы правосудие выполнило за меня эту работу, применив газовую камеру.

На вопросы полиции я отказался отвечать, чтобы не дать возможности адвокату зацепиться за мою невменяемость. Когда он ко мне явился, я наплел ему всякого вздору, он насобирал для защиты кое-какого материала. На процессе прокурор захватил инициативу, на его перекрестном допросе я методично позволял отрывать от себя кусок за куском. Мне нужен был только смертный приговор!

Роско как провалился, никто не знал, где он. Его пытались найти, чтобы допросить, ведь преступление совершилось в его квартире. Однако особенно в поисках они не усердствовали: осудили меня и без него.

Я ожидаю исполнения приговора. Договор же наш с Роско так и остался «окончательным и нерушимым», никто его не расторгал. Поэтому я уже много ночей не смыкаю глаз, размышляя, что же такое десять процентов от смерти.