Артур Кларк - ФАТА-МОРГАНА 6 (Фантастические рассказы)

Между тем у нас была надежда остаться в живых, а ко всему остальному мы были готовы. Без сомнения, нам придется всему учиться вновь: новому языку, новым обычаям. Даже если мы не сможем полностью адаптироваться, по крайней мере, мы могли бы быть незаменимым источником информации для историков 50-го века.

При приземлении мы были тут же окружены вооруженными людьми, полицейскими, должно быть. Мы выжидали — для них мы были всего лишь иностранцами, говорящими на неизвестном языке. Мы им передали учебник по грамматике французского языка и один экземпляр энциклопедического словаря в надежде, что найдется хоть один лингвист, способный понять нас и научить нас языку 50-го века. Все происшедшее позднее превзошло наши ожидания.

Мы смотрели вокруг себя со все возрастающим удивлением. На первый взгляд, наши надежды и предположения оправдались: мы находились в цивилизованном обществе, а не среди варваров, переживших атомную войну. Вскоре ослепление от первых впечатлений начало проходить, и один из нас вдруг воскликнул:

— Посмотрите на полицейских!

— Зачем?

— Их оружие. Обратите внимание.

У них были пистолеты и автоматы, которые использовались в обыкновенном боевике.

— Действительно, — заметил я, — а где же оружие с эффектом молнии, растирающее в порошок?

— …пистолеты с иглами?

— …портативные пульверизаторы? Луч смерти?

Куда девались летательные аппараты, использующие антигравитационный механизм? Механические дороги? Города на различных уровнях? Роботы?

Автомобили все еще ездили на четырех колесах и распространяли до боли знакомый запах бензина. Вертолеты 50-го века выглядели бы странно в 20-м веке, но работали все по тому же принципу. То же самое можно было сказать о реактивных самолетах. Вот стиль полностью поменялся, как в архитектуре, так и в одежде. Стиль, люди… а техника? Можно было видеть повсюду кирпич и бетон, шерсть и нейлон…

Уже подходил к концу третий день наших изумлений, когда полицейские привели нам человека, отличавшегося своими манерами и выправкой, без оружия и улыбающегося. Я случайно находился поблизости и охотно принял участие в разговоре.

И никогда, знаете, никогда я не забуду ни одного слова.

Наш новый знакомый сделал неопределенный жест двумя руками и воскликнул:

— Привет, ребята! Пусть мир бесконечных пространств опустится на ваши рожи!

Удивление быстро прошло, волна энтузиазма захватила нас. Он опять сделал широкий жест, чтобы восстановить тишину, и продолжал:

— Я, несчастный растяпа, перед вами очень низко склоняюсь. Разрешите представиться: Я Крал, Крали, Кралиян зовусь. По работе лингвист и историк я. В течение двух пятилетий ваш прекрасный язык я изучал. Поэтому вот в настоящее время, привыкнув, бегло на нем говорю, если даже и правильно не всегда.

— Да нет же, что вы. Вы прекрасно говорите…

Он не дал нам закончить и вновь заговорил:

— Ну и счастливчики же вы! Моя специальность — французский язык 20-го века — всегда была. Всех ваших классиков и прочих я вызубрил с помощью кучи неразборчивых рукописей. По этой причине Его Величество Президент приказал мне, недотепе, к вашим услуга быть. Поэтому что вы желаете, я вам задаю вопрос?

— Мы хотели бы узнать о достижениях науки! Как далеко ушла математика? — поинтересовался я.

Тут начался настоящий базар; все кричали разом: «Биология! Химия! Психология!». Крал потребовал тишины и произнес:

— Математики нет, астрономии нет, физики и химии нет, биологии и психологии тоже пришел конец…

— К-а-а-к???

— На протяжении тридцати веков ученых, за исключением историков и археологов, не существует. Все в великое будущее отправились, чтобы с великой наукой великого будущего знакомство совершить. Вы, ребята, большие ученые, вернулись первыми. И наша единственная надежда — вы есть.

— Вы… нас знаете?

— Как историк я знаю ваши имена, мы знаем… ваши диссертации, у нас они есть… их понять мы не можем. Вы их объяснять, мы надеемся…

— ?..

— Что касается других ученых. Делать нечего, их нет. Но вы, ребята, великие ученые, великую науку великого будущего вы сделали. Или, в противном случае, великому будущему крышка!

Перевод с франц. Н. Скворцовой

В то утро 5 декабря мистер Эберхард Хэрристон появился в лаборатории корпорации «Ласковые зверушки», как всегда, точно в 8.45. Он снял пальто, вымыл руки и облачился в халат, маску и перчатки. А затем, как это было ухе в течение семи лет, присоединился к двум другим хирургам из его команды.

Как всегда, мистер Олсон сидел возле операционного стола, напевая песенку о милых зверушках своим баритоном, напоминавшим звук, издаваемый бетономешалкой:

Как всегда, мистер Керфойд стоял наискосок от него, роясь в стерилизаторе. Стоило мистеру Хэррисону войти, как Керфойд мельком глянул на него и тут же моргнул, будто стервятник, которому в глаз попал песок. Мистер Олсон распевал дальше:

У мистера Хэррисона вошло в привычку вежливо игнорировать песенку, он отворачивал лицо, удлиненное, напоминавшее прямоугольник, занимаясь какими-то мелочами у экрана энцефалографа, выполняя распоряжения, или отправлялся в маленький кабинет, служащий подсобкой. Но утром пятого декабря он был занят совсем другим. Вместо обычного приветствия он шагнул вперед и сердито проворчал в адрес мистера Олсона:

— Заткнись!

Мистер Олсон откинул голову назад, успев, задыхаясь, лишь прохрипеть:

— Милые, — и замолчал.

Мистер Керфойд выронил из рук пинцет и вымолвил:

— Ну, ну, мистер Хэррисон, — как бы успокаивая его.

— Ты тоже заткнись, — прорычал Хэррисон, поворачиваясь к нему лицом.

— Какая дурь — тратить время на этих чертовых кошек, кошки, кошки — у нас больше ничего нет — одни львы, тигры, пантеры, ягуары, пумы, оцелоты — а дальше, хотелось бы знать, зубчатый тигр? — Он вновь налетел на мистера Олсона: — Какой ужас, я даже во сне чувствую их запах.