Изольда Оккервиль - Восставшая против нормы

Такое удобное расположение и отсутствие соседей и определило дальнейший принцип использования дома.

Возвышавшийся над Реющим склоном дом был развернут передним фасадом к низине. В нескольких метрах от крыльца равнина обрывалась, уходя вниз крутым склоном, поросшим полевым разнотравьем. С гребня склона открывался захватывающий вид на затянутую сизой дымкой низину, в центре которой вздымался поросший соснами холм, у подножья которого с одной стороны между деревьев темнело небольшое озерцо под названием Лужа, а с другой стороны вдалеке за холмом блестела поверхность огромного Чайкина озера.

Именно в доме над Реющим склоном располагалась перевалочная база контрабандистов.

Эдельвейс вспомнился какой-то далекий день… Льет дождь… Шум дождя приводит ее почти в гипнотическое состояние…

Несмотря на дождь, наружная дверь почему-то открыта. Дверной проем обрамляет вид на затянутую сизой туманной дымкой низину, на поросший соснами холм, на исхлестанную дождем поверхность Чайкина озера. Эдельвейс стоит в дверном проеме, завороженная видом низины и шумом дождя.

Позже, когда она впервые увидела картину Луи Ленена «Семейство молочницы», она почему-то вообразила себе, что вот так могло бы выглядеть семейство контрабандистов, готовящееся к переходу границы. Почему при взгляде на мирное семейство в голову приходили мысли о контрабандистах, она не знала. Возможно, было в этой группе людей нечто такое… В их позах, пластике, выражении лиц… Ей казалось, что они стоят над Реющим склоном, тревожно вглядываясь с высоты в даль низины, куда собираются спуститься. В стоявшей на переднем плане девочке лет восьми Эдельвейс почему-то видела себя, возможно, потому, что в детстве очень хотела, чтобы у нее был такой же чепчик, как у этой девочки, и такая же коса, но таких чепчиков в продаже не было, а косу она почему-то так и не удосужилась отрастить.

Навьюченный ослик под деревянным седлом позже напомнил Эдельвейс тех вьючных роботов, на которых контрабандисты перевозили грузы по пересеченной местности. Стоящая рядом с осликом женщина внешне не напоминала Сельму Акка, к тому же в лице ее читалась усталось и безнадежность, но она была женщиной того же типа, что и Сельма: самостоятельной и решительной.

Она спускалася с горы на лошадях…

Сельма между тем в очередной раз рассказывала одну из самых ярких историй, приключившейся с ней во время службы в народном ополчении. О том, как она ночью в одиночку выследила и задержала двоих подозрительных личностей.

– Так вот я направила фонарик ему в лицо и говорю: что это вы тут ходите в темноте? А он отвечает: «Убери фонарь, чертова баба! Я начальник полиции, а это – мой заместитель!»

И, видимо потому, что это воспоминание вызвало у нее определенные ассоциации, Сельма без перерыва перешла к вопросам культуры:

– Давненько я не была в театре… Надо бы съездить в город на оперу или балет.

– Я бы тоже была не против, – поддержала ее Эдельвейс, неравнодушная к вопросам культуры. —Только я люблю про шпионов…

– А, значит, балет «Гаянэ», -понимающе кивнула Сельма.-Это где по сцене бегают пограничники с собаками. Тебе понравится.

И она мечтательно задумалась. Должно быть, вспомнила молодость и свою служебную овчарку.

Несмотря на то, что в Нижних Клонах на центральной площади их района каждые выходные транслировались голографические записи различных спектаклей и концертов, все же это был только суррогат настоящего театрального действия. И, несмотря на полную реалистичность происходящего на сцене, действие отдавало какой-то фальшью. Все же голограммы —совсем не то, что настоящие, живые актеры.

– Возьми два билета, -попросила Эдельвейс.– Я вот тоже давным-давно хотела приобщиться к настоящей культуре…

После ужина Эдельвейс поднялась в свой рабочий кабинет, интерьер которого Эдельвейс почти полностью скопировала с интерьера своего кабинета в замке Аиды – первого интерьера, оформленный ею самостоятельно. Скопировала и с небольшими нюансами перенесла в свой кабинет в имении «Темные ели».

Интерьер был выдержан в готическом стиле, стены облицованы панелями темного дерева с прорезями в виде четырехлистника-крестоцвета. Укрепленные для контраста на светлой подложке, прорезные панели расчерчивали стены крестообразным готическим орнаментом.

К стене напротив входа была придвинута консоль с резными ножками, а над ней висело большое прямоугольное, горизонтально расположенное зеркало в резной раме. Опытный взгляд распознал бы в этом зеркале настенный терминал, хотя на самом деле это был устаревшей конструкции портал имперского производства. Подобные порталы во множестве производились около пятнадцати лет назад и, прикрытые защитным экраном, использовались в качестве видеофонов.

А к боковой стене была придвинута большая, громоздкая лошадь-качалка, выполненная в готическом стиле. Темное дерево отливало матовым блеском. Спину лошади в качестве попоны укрывал гобелен.

В детстве у меня никогда не было лошадки-качалки. И дело было не в том, что мне не хотели ее покупать, нет.

Когда мы с мамой шли на почту проверять лотерейные билеты, которые она регулярно приобретала, я спрашивала ее: «А если ты выиграешь, ты купишь мне лошадку-качалку?» Не помню, чтобы она возражала против этой идеи, но только она никогда не выигрывала. Ни разу… А даже если бы и выиграла, все равно это ничего бы не изменило: в игрушечных магазинах лошадок-качалок в продаже не было.

Оставалась надежда на знакомых, которые умудрялись правдами-неправдами где-то доставать для своих детей этот предмет моих мечтаний. Когда дети знакомых вырастали, ненужная им теперь качалка могла «по наследству» достаться мне, но… Каждый раз, когда появлялась надежда заполучить в свои руки вожделенную игрушку, с фатальной неизбежностью происходило нечто такое, что делало невозможным обретение мною этого сокровища.

Свою первую лошадку-качалку, массивную и прочную, рассчитанную на габариты взрослого человека, я получила в подарок от Аиды вскоре после приезда в замок.

…Когда Аида впервые привезла Эдельвейс в свой замок и поселила в меблированной гостевой комнате, то предоставила в ее распоряжение также полностью пустое помещение с голыми стенами и полом, порекомендовав обставить его по собственному вкусу. Это было важным этапом обучения: облицовку стен, напольное покрытие, мебель и предметы интерьера Эдельвейс должна была смоделировать и материализовать самостоятельно. Она предпочитала готический стиль. Позже она оформила в этом же стиле свой рабочий кабинет в особняке имения «Темные ели».

Аида уже поджидала Эдельвейс в кабинете.