Изольда Оккервиль - Восставшая против нормы

– Присаживайтесь, – указала Эдельвейс на стулья с высокими спинками. Сама Эдельвейс устроилась за консолью в изящном кресле с прихотливо изогнутыми ножками и подлокотниками.

Аида придвинула к столу один из стульев, приподняв его за высокую спинку с очень кстати сделанным вырезом. Стул оказался на удивление легким для резного изделия из дерева – это была искусная имитации под древесину, выполненная из более легкого материала.

Усевшись за консоль, выполнявшую функции стола, рядом с Эдельвейс, Аида с интересом огляделась: в кабинете почти не наблюдалось смешения стилей, как в других интерьерах этого дома.

– Ну, что у них там в действительности случилось?

Эдельвейс вытащила пакет с поврежденными деталями и разложила их на поверхности консоли. Затем активировала свой коммуникатор.

Ее коммуникатор был многофункциональной моделью производства Секретной Федерации, для безопасности стилизованной под имперскую модель коммуникатора. У него было значительно больше функций, чем у имперских моделей, и его можно было использовать как настольный терминал для моделирования.

Эдельвейс сложила ладони, затем развела их в стороны. Между ладонями возникла, засветилась молочно —белым светом сфера. Внутри возникла проекционная сетка, справа и слева на виртуальном экране возникли панели управления. На проекционной сетке одна за другой начали проявляться голографические изображения деталей поврежденного артефакта.

– Вот это – изображения сосканированных мною деталей, – пояснила Эдельвейс.-Вот – поврежденная деталь. В общих чертах все соответствует той версии, которую озвучил капитан Кеннет.

Аида нетерпеливо кивнула. Ее не слишком интересовали технические подробности, ей было важно другое.

– А этот капитан или кто-нибудь из членов экипажа пытался задавать интересующие нас вопросы?

– Пока нет. Впрочем, после того, как кто-то слил в сеть информацию о нашей семье… Неудивительно, если мне начнут задавать подобные вопросы. И я теперь не буду знать, с какой целью мне их задают— просто из любопытства, или…

– Да, -поморщилась Аида, – это сильно осложнило нашу задачу. Подозреваю, что информацию слили умышленно… И теперь будет очень трудно вычислить нашего… гм… клиента. Что ж… Продолжайте работать.

Эдельвейс кивнула. Назавтра ей предстояло серьезно потрудиться, и возможно, напрасно.

На самом деле Эдельвейс нисколько не сомневалась в том, что все представители иностранных ВКС являются шпионами по определению, и американцы – не исключение, но, вполне возможно, что в планы этих американцев входит всего лишь примитивный промышленный шпионаж или даже просто сбор информации, а не незаконный вывоз человека из нижележащего времени через территорию Империи.

Иностранцы не имеют права заниматься контрабандой на нашей территории. Особенно контрабандой людей. Недавно к нам поступил сигнал, что один из граждан Империи совместно с иностранцами задумал осуществить именно такую операцию. Нам известно имя имперца и все данные человека, которого он собирается вывезти из нижележащего времени. Имена и гражданство иностранцев, которым он должен будет передать живой груз – нет. Их нужно вычислить.

Оставшись в одиночестве, Эдельвейс приступила к работе. Работа была несложной, но требовала внимания и сосредоточенности. С головой погрузившись в процесс моделирования, она не заметила, как пролетело несколько часов.

Из кабинета она спустилась в свою спальню, расположенную на втором этаже.

Приостановившись на ее пороге, Эдельвейс в очередной раз с удовольствием огляделась. Эту спальню она декорировала сама и была весьма довольна результатом.

Из окна, расположенного напротив двери, открывался вид на огромные разлапистые ели, окаймлявшие въезд в усадьбу. Роскошными шатрами вздымались они за окном, полностью заслоняя расположенный через дорогу от «Темных Елей» соседский особняк, и только темными вечерами между еловых лап светилось оранжевым светом его одинокое окошко.

Стены спальни были затянуты одноцветным светло-зеленым шелком с вытканными рельефными цветами. Эдельвейс пришлось долго трудиться, чтобы так смоделировать фактуру ткани в трехмерном графическом редакторе, чтобы эта имитация, напечатанная на 3D принтере, выглядела как настоящая шелковая ткань.

Слева от входной двери, в глубине спальни широкая тахта была задвинута в глубокий альков, увенчанный резным позолоченным украшением. В изножье тахты, в самом ее уголке, образованным стенками алькова, вытянув длинные, как макаронины, ноги, сидел один из фамильяров Эдельвейс, напоминавший по виду мягкую игрушку. Это был ее самый первый фамильяр, подаренный ей Аидой еще в самом начале их знакомства.

Спальня Эдельвейс напоминала оранжерею из-за огромного количества цветов, размещенных по всему помещению, но присущей оранжереям теплой душной влажности в комнате не было: ни комнатных растений, ни свежесрезанных букетов Эдельвейс в спальне не держала, а все эти цветы были искусно выполненными ею самой голографическими моделями.

В центре спальни размещался неглубокий круглый декоративный бассейн с многоярусным фонтаном в виде огромного букета причудливых зеленовато-голубых стеклянных цветов. Это тоже была тактильная голограмма, созданная специально для украшения спальни. Струи воды, выбрасываемые фонтаном, имитировались с помощью системы частиц. Эдельвейс могла бы создать в спальне и настоящий фонтан, но вода давала бы дополнительную влажность, нежелательную при влажном климате Нижних Клонов.

Обойдя фонтан, занимавший весь центр спальни, Эдельвейс сбросила обувь и забралась на тахту в альков. Обрамленный позолоченной резьбой с цветочным орнаментом, альков был украшен шелковым пологом и двумя откидными портьерами, днем раздвинутыми и перехваченными витыми шнурами. Некоторые считали интерьер спальни излишне вычурным, но Эдельвейс он был по вкусу.

Заложив руки за голову, она растянувшись на широкой тахте и расслабилась. Взгляд ее упал на украшавшее стену небольшое стереоизображение в простой деревянной раме. Полотно, послужившее основой стереоизображения, было написано в импрессионистской манере, широкими мазками металлизированной краски.

Выдержанный в зеленовато-голубой гамме, морской пейзаж изображал поросшее тростником пустынное побережье, уходящую к горизонту водную гладь, над которой парили чайки, низкое небо, одинокий маяк и вытащенную на мелководье лодку. Написанное крупными мазками изображение было как будто размытым, нечетким, но именно эта недосказанность позволяла фантазировать и мысленно дополнять пейзаж несуществующими деталями. Картина эта приводила Эдельвейс в меланхолическое настроение и будила воспоминания, заставлявшие сердце то сжиматься от сладкой тоски, то биться упругими тревожными толчками. Ей даже чудилась тихая тревожная музыка…